Алексей Жадов - Четыре года войны

20 апреля в 11 часов после мощной тридцатиминутной артиллерийской подготовки, в которой участвовало более 1100 орудий и около 150 установок гвардейских минометов [73] См.: Берлинская операция 1945 г. М., 1950, с. 313. и ударов авиации соединения 33-го гвардейского стрелкового корпуса начали штурм Шпремберга и буквально в течение нескольких часов овладели городом и продвинулись на 5–6 км на запад. Взаимодействуя с частями 24-го корпуса 13-й армии, они завершили окружение шпрембергской группировки численностью до 5000 человек [74] См.: Берлинская операция 1945 г., с. 317. в лесу западнее города и 21 апреля закончили ликвидацию ее разрозненных частей.

Таким образом, к 22 апреля основные силы противника, оборонявшиеся в полосе армии, были разбиты. В последующие дни остатки вражеских частей, а также различные фольксштурмбатальоны и спецчасти в беспорядке отходили в западном и юго-западном направлениях.

К этому времени в оперативном построении армии появился ряд негативных моментов: на правом фланге 33-й гвардейский стрелковый корпус генерала II. Ф. Лебеденко закончил ликвидацию шпрембергской группировки во взаимодействии с войсками 13-й армии; 4-й гвардейский танковый и 32-й гвардейский стрелковый корпуса развивали наступление на запад, а левофланговый 34-й гвардейский стрелковый корпус растянулся на фронте свыше 60 км, отражая контратаки противника на стыке со 2-й армией Войска Польского. Чтобы выправить положение на этом участке, 22 апреля 33-й гвардейский стрелковый корпус, усиленный 150-й отдельной танковой бригадой полковника М. Т. Шевченко, был брошен для ликвидации противника в этом районе. После этого маневра 34-й корпус в полном составе устремился к Эльбе.

С 16 часов 22 апреля командование установило новую разграничительную линию между 5-й гвардейской армией и 2-й армией Войска Польского — до Виттихенау прежняя, а далее — на Ризу на Эльбе [75] ЦАМО СССР, ф. 328, оп. 4852, д. 244, л. 67 (карта). .

Фронт, на котором мы действовали, стал уже, и это создало возможность как для быстрейшего выхода на Эльбу, так и для обеспечения левого фланга. Используя это, главные силы армии, стремительно продвигаясь по 30–40 км в сутки, передовыми частями к утру, а главными силами к исходу дня 23 апреля вышли на Эльбу на участке Эльштер, Преттин, Торгау, Риза [76] ЦАМО СССР, ф. 328, оп. 4852, д. 229, л. 48. .

В донесениях наших передовых частей, вышедших 23 апреля на Эльбу, в тех пунктах, которые я назвал, присутствия американских частей не отмечалось. Только 25 апреля 1945 года, к величайшей и искренней радости наших воинов, состоялась эта историческая встреча.

Как же это произошло?

25 апреля в 13 часов 30 минут в районе Стрела, северо-западнее Ризы, воины 7-й роты 173-го гвардейского стрелкового полка 58-й гвардейской дивизии во главе с командиром роты гвардии старшим лейтенантом Григорием Степановичем Голобородько, в прошлом полтавским слесарем, заметили группу военных, двигавшуюся с запада. Наши по привычке насторожились, но солдатское чутье подсказало им, что там. впереди, не те, с кем они дрались на протяжении всей войны. Все же, приняв боевой порядок, подразделение Голобородько двинулось навстречу неизвестным. Как вскоре оказалось, это была разведгруппа 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии. Разведгруппой командовал первый лейтенант Л. Коцебу, бывший студент из Техаса, с ним были сержанты и солдаты Д. Полонский, М. Шульман, Г. Ситник (награжденный впоследствии нашим орденом Красной Звезды), Форестер и другие.

Примерно на час позже в районе Торгау воины 2-го батальона 173-го гвардейского стрелкового полка той же 58-й гвардейской дивизии заметили, что с колокольни городской церкви подает сигналы какой-то человек в военной форме. Гвардии лейтенант А. С. Сельвашко попытался объясниться с ним по-немецки, но из этого ничего не вышло. Наши солдаты сделали несколько выстрелов в воздух и вдруг услышали знакомые слова: «Москва — Америка!» Нашим красноармейцам стало ясно, что на церковной колокольне американец. Это был солдат той же 69-й пехотной дивизии. Затем подошел офицер, который заявил, что они являются разведчиками 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии, и попросил нашего офицера съездить с ним в штаб батальона, находившийся километрах в пятнадцати от места встречи.

Как потом выяснилось, это была группа младшего лейтенанта Уильяма Д. Робертсона.

«Мы понимали, что советские войска были близко, что война близится к концу, — рассказывал впоследствии Робертсон. — были возбуждены этим и, наверное, увлеклись и нарушили приказ начальства не удаляться дальше чем на 10 километров от основных сил дивизии и… вкатились в город Торгау. И тут попали под обстрел засевших в домах немецких снайперов… Уходя из-под огня, наш джип на бешеной скорости колесил по пустынным улицам города. Неожиданно влетели на территорию лагеря военнопленных, И вдруг стрельба прекратилась, недалеко разорвался снаряд. «Русские! Советские! Красная Армия!» — кричали военнопленные, показывая руками на Эльбу. Из-за реки била советская артиллерия. Мы вывесили свой «флаг» на башню городского замка. Стрельба из-за реки прекратилась… Оттуда взвилась красная ракета.

Я едва не заплакал от досады, По уговору между союзниками я должен был ответить зеленой ракетой, но у меня ее не было. Ведь, отправляясь в разведку, не думали мы, что встретим передовые советские части. По нашим расчетам, они еще не должны были выйти к Эльбе. Начали кричать: «Америка! Россия! Товарищ!»…Помог русский военнопленный. На том берегу ему поверили. Из-за леса появились советские солдаты. Они бежали к мосту, накануне взорванному немцами. Не помня себя от радости, я тоже побежал к мосту…»

А в 23 часа 20 минут 25 апреля наши представители в составе «заместителя командира 173-го гвардейского стрелкового полка по строевой части гвардии майора Илларионова, командира 2-го стрелкового батальона этого же полка гвардии капитана Неда, гвардии лейтенанта Сельвашина, гвардии сержанта Андреева прибыли в штаб 69-й пехотной дивизии, который находился в 40 км западнее реки Эльба…» [77] ЦАМО СССР, ф. 236, оп. 2675, д. 170, л. 308. .

Встречи наших и американских солдат и офицеров были лучшим свидетельством боевой дружбы, взаимного интереса друг к другу, общей радости от сознания, что война кончается, что полный разгром гитлеровской Германии уже не за горами. Солдаты и офицеры союзных армий крепко обнимались, дарили друг другу сувениры. Через несколько минут у многих наших гвардейцев были срезаны пуговицы с шинелей и гимнастерок, сняты звездочки с фуражек. Американских солдат особенно интересовали наши гвардейские знаки и медали «За оборону Сталинграда». Тут же расстилались на земле плащ-палатки, и на них появлялись консервы, хлеб, водка, виски. Поднимались тосты за встречу, за победу, за мир, дружбу. Трудно было с языком, но поистине с солдатской находчивостью наши и американцы как-то ухитрялись объясняться друг с другом. То там, то тут завязывались дружеские беседы, солдаты рассказывали о боевых делах, показывали друг другу фотокарточки жен и детей, вместе фотографировались, обменивались автографами.