Павел Федоров - В Августовских лесах [с иллюстрациями]

— Здравствуй, Галиночка, — обойдя растерявшегося отца, сказала Ганна и, не скрывая слез, начала горячо целовать сестру и неизвестного ей ребенка.

Первые несколько поцелуев девочка безропотно приняла, потом отвернула личико и положила головку Галине на плечо. Своими строго пытливыми глазенками она неотступно смотрела на чужого усатого дядю, сердитым молчанием протестуя против нарушения игры.

Когда же Олесь подошел к Галине поздороваться, девочка оттолкнула его крепко сжатым кулачком и звонко, сквозь слезы, крикнула:

— Нехалосый дядя!

Детский выкрик смутил сестер, но еще больше подействовал он на Олеся, и без того чувствовавшего себя неловко и подавленно. Этот, казалось бы, незначительный факт напомнил отцу и дочерям все прошедшее, мучительное и постыдное, напомнил то, главным виновником чего был именно он, седеющий мужчина, державший в руках теперь уже не сыромятную супонь, а узлы с бельем и платьями.

Свидание получилось слишком тяжелым для Олеся. "Пусть посмотрела бы на все это Стася, тогда бы узнала, каково мне из-за нее приходится", думал Олесь.

Галина унесла девочку в коридор и отдала матери. Вернувшись, она усадила сестру и отца на громадный, с высокой спинкой диван, сама сходила в другую комнату, переоделась в светлое шелковое платье и, придвинув кресло, села напротив гостей.

Разговор никак не налаживался. Олесь решил выставить болезнь Стаси как причину их неожиданного визита.

— Хворает мать. Все после того, как это случилось, — тяжко вздохнув, сказал он.

Галина, заметно волнуясь, хмуро пошевелила темными бровями:

— Кто ж тут виноват?

Олесь пожал вислыми плечами и, глядя на большое трюмо, чтобы избежать взгляда дочери, назидательно, как прежде, проговорил:

— О таких вещах дети у родителей не спрашивают!

— Однако я все же спрошу, отец, — смело возразила Галина. — Хочу, чтобы вы мне сказали, кто виноват, что дочь сбежала из дому в одних деревянных башмаках. Если виновата я, пусть буду я!

— Да разве мы виноватого искать приехали! — чувствуя, что может произойти новая ссора, вмешалась Ганна.

— Это она ищет виноватого! — с раздражением в голосе заметил Олесь. Он видел, что вместо прежней веселой хохотушки Галины перед ним сидит взрослая женщина, оберегающая свое достоинство и говорящая с ним с оттенком требовательности и даже упрека. С одной стороны, это нравилось Олесю, с другой — вызывало раздражение.

— Да, отец, — прежним тоном продолжала Галина. — Мне жалко и маму и вас, и я, конечно, виновата, что не послушалась вас и не стала женой Владислава, а нашла себе мужа, которого люблю больше всего на свете. Но если бы вам, молодому, сказали, что вы должны взять себе в жены не нашу маму, а, например, тетю Франчишку, как бы вы поступили?

— Не говори глупостей, — резко бросил Олесь и тут же с улыбкой вспомнил, как отец в пылу гнева обещал женить его не на Франчишке, а на рябой вдове, вечно пьяной гадалке Ядвиге.

— Какие же глупости? Тетя Франчишка очень хорошая, добрая женщина! горячо защищала соседку Галина.

— Хай будет добрая, — махнул рукой Олесь. — Раз она така добра, хай попадет в царство небесное. Давайте не будем вспоминать того, что не случилось, а поговорим о том, что есть. Ежели кто виноват, того господь бог накажет. Где твой муж? Коли он не прогонит нас, то мы переночуем.

— Как вы можете, отец, такое говорить? Вы же совсем не знаете, какой мой Костя! Когда узнаете, другое скажете, — сказала Галина с волнением в голосе.

— Ну, а какой все-таки твой муженек? — загадочно прищурив глаза, спросил Олесь. Он заметно подобрел и успокоился. Напоминание о женитьбе развеселило его.

— Костя — русский офицер! — заявила Галина и, вскочив, выпрямилась во весь рост. — Он мой муж! Мы с ним вместе учимся! Вы еще не знаете и Зиновия Владимировича! Вот когда вы увидите майора Зиновия Владимировича и жену его Марию Семеновну, то по-другому будете думать!

Вошла пожилая женщина, которую Олесь и Ганна видели в коридоре. Галина познакомила ее со своими родными.

— А я сразу догадалась, какие гости к нам идут, — здороваясь, проговорила Мария Семеновна. — Ну, как доехали? Почему, Галиночка, вещи тут лежат? Убрать их нужно. — Мария Семеновна подхватила узлы и, несмотря на свой солидный возраст и полноту, быстрыми шагами понесла их к двери.

— Мария Семеновна, я сама все сделаю! — крикнула Галина.

— А разве я не могу сделать? Ты занимай гостей… Косте позвонила? Нет? Надо позвонить. — Мария Семеновна улыбнулась умными, молодо блестевшими глазами и унесла узлы в смежную комнату.

— Ну, дочка, звони скорей своему Косте по телефону, а я пойду коняку куда-нибудь определю и загляну в магазины.

— Долго не ходи. Опоздаешь к обеду, — сказала Галина и, как только Олесь скрылся за дверью, порывисто бросилась сестре на шею, начала ее тормошить и целовать.

— Вот и встретились, — вернувшись из комнаты, тихо и ласково проговорила Мария Семеновна. — Я похлопочу по хозяйству. А ты не забудь позвонить.

— Да посидите с нами, Мария Семеновна! — воскликнула Галина.

— Посидим еще, поговорим, — ловко поправляя перед зеркалом седеющие волосы, ответила Рубцова. Она запросто поцеловала Галину в лоб, провела рукой по ее щеке и вышла.

— Наверное, очень добрая женщина? — спросила после ее ухода Ганна.

— Чтобы не обидеть тебя, Ганна, я не скажу, что она мне вторая мать, но другой такой женщины на свете, наверное, нет!

К обеду Олесь вернулся слегка под хмельком. Дочерям он сказал, что встретился со старым приятелем и тот уговорил его зайти выпить по кружке пива. На самом же деле он заходил в ресторанчик один и выпил исключительно для храбрости. Встреча с зятем, по правде говоря, сильно смущала его, и он готовился к ней с безотчетной робостью. Он предполагал, что зять должен обижаться на него хотя бы потому, что за него, русского офицера, не хотели выдать Галину и, значит, оскорбили его. Да и какой же был бы он офицер, с точки зрения Олеся, если бы не обиделся на такое пренебрежение! Да, все получилось очень глупо… Но ничего теперь не поделаешь, придется моргать глазами и дергать себя за длинный ус.

Костя встретил тестя с откровенной, веселой простотой. Взяв полотенце, повел Олеся в ванную умываться, сам открыл кран, подал мыло, и когда тот, растроганный вниманием зятя, стал умываться, Костя, как бы невзначай, спросил:

— Почему мать не приехала?

— Прихварывает немножко.

— Вот и нужно было привезти. Здесь есть хорошие доктора, — деловито заметил Костя, не подозревая, что творится в душе Олеся.