Коллектив авторов Биографии и мемуары - Владимир Высоцкий. Человек. Поэт. Актер

Я не верю судьбе,

Я не верю судьбе, а себе — еще меньше.

Но мне хочется верить, что это не так,

Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.

Я, конечно, вернусь — весь в друзьях и в делах, —

Я, конечно, спою,

Я, конечно, спою — не пройдет и полгода.

Я, конечно, вернусь — весь в друзьях и в мечтах, —

Я, конечно, спою,

Я, конечно, спою — не пройдет и полгода.

1967

Все года, и века, и эпохи подряд —

Все стремится к теплу от морозов и вьюг.

Почему ж эти птицы на север летят —

Если птицам положено только на юг?!

Слава им не нужна — и величие,

Вот под крыльями кончится лед —

И найдут они счастие птичее,

Как награду за дерзкий полет.

Что же нам не жилось, что же нам не спалось?

Что нас выгнало в путь по высокой волне?

Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, —

Это редко бывает — сиянья в цене!

Тишина. Только чайки — как молнии…

Пустотой мы их кормим из рук.

Но наградою нам за безмолвие

Обязательно будет звук.

Как давно снятся нам только белые сны —

Все иные оттенки снега занесли, —

Мы ослепли давно от такой белизны —

Но прозреем от черной полоски земли.

Наше горло отпустит молчание,

Наша слабость растает, как тень, —

И наградой за ночи отчаянья

Будет вечный полярный день.

Север, воля, надежда — страна без границ,

Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.

Воронье нам не выклюет глаз из глазниц —

Потому что не водится здесь воронья.

Кто не верил в дурные пророчества,

В снег не лег ни на миг отдохнуть —

Тем наградою за одиночество

Должен встретиться кто-нибудь!

1972

Штормит весь вечер, и пока

Заплаты пенные латают

Разорванные швы песка —

Я наблюдаю свысока,

Как волны головы ломают.

И я сочувствую слегка

Погибшим — но издалека.

Я слышу хрип, и смертный стон,

И ярость, что не уцелели, —

Еще бы — взять такой разгон,

Набраться сил, пробить заслон —

И голову сломать у цели…

И я сочувствую слегка

Погибшим — но издалека.

А ветер снова в гребни бьет

И гривы пенные ерошит.

Волна барьера не возьмет, —

Ей кто-то ноги подсечет —

И рухнет взмыленная лошадь.

И посочувствуют слегка

Погибшей ей, — издалека.

Придет и мой черед вослед:

Мне дуют в спину, гонят к краю.

В душе — предчувствие, как бред, —

Что надломлю себе хребет —

И тоже голову сломаю.

Мне посочувствуют слегка —

Погибшему — издалека.

Так многие сидят в веках

На берегах — и наблюдают

Внимательно и зорко, как

Другие рядом на камнях

Хребты и головы ломают.

Они сочувствуют слегка

Погибшим — но издалека.

1973

Капитана в тот день называли на «ты»,

Шкипер с юнгой сравнялись в талантах;

Распрямляя хребты и срывая бинты,

Бесновались матросы на вантах.

Двери наших мозгов

Посрывало с петель

В миражи берегов,

В покрывала земель,

Этих обетованных, желанных —

И колумбовых, и магелланых.

Только мне берегов

Не видать и земель —

С хода в девять узлов

Сел по горло на мель, —

А у всех молодцов —

Благородная цель…

И в конце-то концов —

Я ведь сам сел на мель.

И ушли корабли — мои братья, мой флот,

Кто чувствительней — брызги сглотнули.

Без меня продолжался великий поход,

На меня ж парусами махнули.

И погоду и случай

Безбожно кляня,

Мои пасынки кучей

Бросали меня.

Вот со шлюпок два залпа — и ладно! —

От Колумба и от Магеллана.

Я пью пену — волна

Не доходит до рта,

И от палуб до дна

Обнажились борта,

А бока мои грязны —

Таи не таи, —

Так любуйтесь на язвы

И раны мои!

Вот дыра у ребра — это след от ядра,

Вот рубцы от тарана, и даже

Видно шрамы от крючьев — какой-то пират

Мне хребет перебил в абордаже.

Киль — как старый неровный

Гитаровый гриф:

Это брюхо вспорол мне

Коралловый риф.

Задыхаюсь, гнию — так бывает:

И просоленное загнивает.

Ветры кровь мою пьют

И сквозь щели снуют

Прямо с бака на ют, —

Меня ветры добьют.

Я под ними стою

От утра до утра, —

Гвозди в душу мою

Забивают ветра.

И гулякой шальным всё швыряют вверх дном

Эти ветры — незваные гости.

Захлебнуться бы им в моих трюмах вином

Или — с мели сорвать меня в злости!

Я уверовал в это,

Как загнанный зверь,

Но не злобные ветры

Нужны мне теперь.

Мои мачты — как дряблые руки,

Паруса — словно груди старухи.

Будет чудо восьмое —

И добрый прибой

Мое тело омоет

Живою водой,

Моря божья роса

С меня снимет табу —

Вздует мне паруса,

Будто жилы на лбу.

Догоню я своих, догоню и прощу

Позабывшую помнить армаду.

И команду свою я обратно пущу:

Я ведь зла не держу на команду.

Только, кажется, нет

Больше места в строю.

Плохо шутишь, корвет,

Потеснись, — раскрою!

Как же так — я ваш брат,

Я ушел от беды…

Полевее, фрегат, —

Всем нам хватит воды!

До чего ж вы дошли:

Значит, что — мне уйти?!

Если был на мели —

Дальше нету пути?!

Разомкните ряды,

Все же мы — корабли, —

Всем нам хватит воды,

Всем нам хватит земли,

Этой обетованной, желанной —

И колумбовой, и магелланной.

В тот вечер я не пил, не пел —

Я на нее вовсю глядел,

Как смотрят дети, как смотрят дети.

Но тот, кто раньше с нею был,

Сказал мне, чтоб я уходил,

Сказал мне, чтоб я уходил,

Что мне не светит.

И тот, кто раньше с нею был, —

Он мне грубил, он мне грозил.

А я все помню — я был не пьяный.

Когда ж я уходить решил,

Она сказала: «Не спеши!»

Она сказала: «Не спеши,

Ведь слишком рано!»

Но тот, кто раньше с нею был,

Меня, как видно, не забыл.

И как-то в осень, и как-то в осень —

Иду с дружком, гляжу — стоят.

Они стояли молча в ряд,

Они стояли молча в ряд —

Их было восемь.

Со мною — нож, решил я: что ж,

Меня так просто не возьмешь, —

Держитесь, гады! Держитесь, гады!

К чему задаром пропадать, —

Ударил первым я тогда,

Ударил первым я тогда —

Так было надо.

Но тот, кто раньше с нею был, —

Он эту кашу заварил

Вполне серьезно, вполне серьезно.

Мне кто-то на плечи повис, —

Валюха крикнул: «Берегись!»

Валюха крикнул: «Берегись!» —

Но было поздно.

За восемь бед — один ответ.

В тюрьме есть тоже лазарет, —

Я там валялся, я там валялся.

Врач резал вдоль и поперек,

Он мне сказал: «Держись, браток!»

Он мне сказал: «Держись, браток!» —

И я держался.

Разлука мигом пронеслась,