Иван Громов - В бой уходили десантники

Из-за леса снова ударили вражеские орудия и минометы. Взрывы вдавливали десантников в землю. Они рвали осколками прибрежную полосу, встряхивали изрытую окопами землю, а танки и пехота в это время сближались с берегом. Шквал артиллерийского и минометного огня неожиданно оборвался. Фашисты рванулись в атаку.

Оборона десантников ответила огнем. Из-за Белыничей подали голос и орудия приданного артполка.

Решением генерала А. С. Жадова командир артиллерийского полка для ведения огня по танкам несколько орудий установил на прямую наводку. На западной окраине Белыничей, против моста через Друть, с двумя уцелевшими орудиями заняла позиции 5-я батарея 2-го дивизиона.

Трудно было расчетам за одну ночь подготовить позиции для 7-тонных 122-миллиметровых пушек, но к рассвету орудия уже стояли замаскированными.

Наступило утро 5 июля 1941 года. Солнце поднималось все выше. Уже начинало пригревать, но фашисты почему-то не торопились начинать бой. Они и на войне придерживались своего педантизма — наверное, завтракали.

Командир дивизиона посмотрел на часы. «Сейчас начнется, — подумал он, — через минуту-две будет семь часов утра». И тут же из-за леса послышались глухие орудийные выстрелы. Артиллерия противника, как понял капитан Борис Хигрин по вчерашней пристрелке, обрушится сейчас на оборону десантников огневым налетом. И действительно, взрывы вскоре начали вздымать землю, клокотать на рубеже у левого берега Друти. А пехота в это время сближалась. Около десяти минут вокруг бушевал артогонь. Неожиданно налет кончился.

Хигрин приподнялся над окопом, поднес к глазам окуляры бинокля. Танки врага в сопровождении пехоты двигались в сторону моста.

— К бою! — голосом и взмахом флажка скомандовал Хигрин, и маскировка с ближнего орудия слетела.

Вторую пушку — она находилась на другой стороне дороги — он не видел, но через минуту громыхнула и она. Выстрелило и ближнее орудие. Мощные бетонобойные снаряды легли вблизи танков, и цепь фашистов сзади заметалась. Пушки сделали еще по одному выстрелу.

Головной танк загорелся. Откинулась крышка люка, и два танкиста скатились с башни к гусенице, третий пылающим факелом остался на броне.

Бронированные коробки, объезжая горевшую махину, задергались. Один танк остановился и, поводя стволом, начал нащупывать орудие, которое остановило головную машину. Длинной очередью ударил пулемет. Пули вспороли землю перед бруствером большого капонира. «Значит, пушка обнаружена», — подумал Хигрин. Танк выстрелил. Пламя и дым от взрыва на мгновение закрыли пушку. Еще один взрыв пришелся по брустверу, и орудие снова скрылось в пыли и дыму.

Хигрин ожидал новых взрывов, но их не было. Видимо, фашисты уверовали, что с орудием покончено.

— Связист, доложите на командный пункт полка, что пятая батарея начала бой с танками, — дал он команду и метнулся с наблюдательного пункта к умолкшему орудию.

То, что он увидел, поразило. Четыре номера расчета ранены. Сраженный осколком командир орудия лежал на бруствере. Двое бойцов перевязывали тяжелораненого замкового.

Он решил проверить исправность орудия: покрутил рукоятки подъемного и поворотного механизмов.

— Заряжай! — бросил расчету капитан Хигрин и припал к панораме.

Целился по танку, подошедшему к мосту.

— Готово! — лязгнул затвором заряжающий.

И пушка выстрелила. Орудие подпрыгнуло, словно отряхнулось от пыли, и встало на место.

— Перелет! — раздосадованно выкрикнул Хигрин и, изменив прицел, снова дал команду на выстрел.

— В самый раз, товарищ капитан. Здорово! — послышался голос заряжающего.

Раненые, заняв места вдоль станин, уже помогали вести огонь.

— Заряжай, пушкари! — подбадривал Хигрин.

Расчет начал готовить новые снаряды.

Совместив метку прицела на гусенице танка, посадив, как говорили наводчики, цель на крест, капитан скомандовал «Огонь», и заряжающий дернул шнур.

— Есть цель! — доложил замковый.

Заметив ожившее орудие, фашисты решили расправиться с ним. Ударила батарея. «Перелет. Снова перелет», — отметил капитан и, понимая, что для стрельбы на поражение противнику еще понадобится время, слившись с панорамой, наводил по третьему танку.

Осколки барабанили по щиту. Сыпануло песком от близкого взрыва. Вокруг бушевало море огня — это артиллеристы врага перешли на беглый огонь.

Результаты последнего взрыва Хигрин не видел, но и третий танк с поврежденной гусеницей развернуло.

Поднятая взрывами пыль заволокла орудие. Расчет вместе с командиром дивизиона прижался к земле, пережидая обстрел. Кончился артналет, и капитан Хигрин снова встал у панорамы. Проверил работу всех механизмов. Пушка исправна, хотя из противооткатного устройства и сочилась тормозная жидкость. Двое бойцов волокли из ровика ящик с новым снарядом.

— Заряжай! — скомандовал командир дивизиона.

Через минуту притихшее орудие опять полыхнуло огнем.

Четвертый танк окутало взрывом. Бетонобойный снаряд рубанул по башне и снес ее вместе с пушкой. Хигрин наводил по пятому танку.

Новый артналет на позицию прижал расчет к земле. Вокруг грохотало, брызгало осколками. Вражеские артиллеристы, казалось, вымещали злобу на орудии, которое остановило четыре танка, застопорило атаку пехоты.

Десантники видели этот поединок, бурно радовались за своих батарейцев.

Потеряв в тот день еще пять танков от огня «сорокапяток», фашисты так и не вошли в Белыничи.

Вечером в наступившей темноте оставшиеся в живых артиллеристы хоронили своего командира дивизиона и номеров расчета. Хоронили здесь же, у орудия, без речей, молча отдавая последний долг артиллеристам, которые, возможно, первыми в начавшейся битве с фашистскими захватчиками выдвинули на прямую наводку корпусные 122-миллиметровые пушки. Такого они еще не знали, но приказ преградить фашистским танкам дорогу выполнили.

Не думали в тот вечер артиллеристы, что позже командир полка представит наградной лист генералу А. С. Жадову и полковому комиссару В. М. Оленину на присвоение командиру дивизиона Б. Л. Хигрину звания Героя Советского Союза посмертно.

Вскоре «Правда» опубликовала Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении капитану Хигрину Борису Львовичу звания Героя Советского Союза. Среди артиллеристов Великой Отечественной он первым удостоен этого высокого звания.

До 7 июля корпус вел тяжелейшие бои на рубеже Вдова, Первые Речки, Княжицы. В каждой бригаде насчитывалось к тому времени до 1000–1100 человек личного состава и по 15 орудий калибра 45 миллиметров. Рядом, на Днепре в районе Копыси, на шкловском и могилевском плацдармах оборонялись соединения 45-го стрелкового корпуса, которым командовал комдив Э. Я. Магон.