Билл Каннингем - Модное восхождение. Воспоминания первого стритстайл-фотографа

Но самым убийственным в этом скандале был вопрос: какой коммерсант в своем уме станет игнорировать еврейское сообщество? История закончилась тем, что в течение года бостонских аристократок, нанятых на руководящие посты в универмаге, вышвырнули под зад и на место управляющей наняли миссис Розалинд Дехарт из Техаса. Ей предстояла долгая и трудная задача по восстановлению репутации магазина.

Со сменой владельцев от оригинального роскошного декора не осталось почти ничего. Через год в универмаге пола не было видно от нагромождения прилавков и вешалок с товаром. Элегантную французскую мебель заменили встроенными шкафами для белья и платьев — для бизнеса, пожалуй, так было лучше.

Но несмотря на все перипетии, для меня этот первый год прошел чудесно. Каждое утро я приходил на работу ни свет ни заря и помогал разгружать грузовики, прибывшие из Нью-Йорка. Все до единого товары проходили через мои руки, я узнавал все больше о дизайне и материалах и мог точно сказать, где в каком отделе висит какая вещь. Мне предоставили полную свободу, и это было чудесно, я мог заходить во все кладовые и ателье. Сотрудники универмага были одной счастливой семьей, здесь работали очень приятные люди, все ладили, и девушки-продавщицы часто разрешали мне помогать им обслуживать покупателей. Мне тогда было всего восемнадцать лет. У одной продавщицы, Долли, была фантастическая клиентка, каждый раз она покупала несколько десятков вещей. У нее были две красивые дочки, и Долли разрешала мне демонстрировать им одежду, пока сама занималась матерью. Однажды я продал восемнадцатилетней дочери этой леди свое любимое пальто. Оно было из коллекции Бена Рейга, из мягкого коричневого меха под шиншиллу, с узким лифом, пышной юбкой и глубоким разрезом сзади до самой талии, застегивающимся на двенадцать черных пуговок размером с монету в пятьдесят центов. Пальто стоило 395 долларов. Я чуть не продал второй сестре бальное платье Dior за 1800, но мать девочек пресекла мои попытки. Это такое прекрасное чувство: продать кому-то вещь, которую ты любишь, которая точно доставит удовольствие. Продажа одежды haute couture — такое же искусство, как ее создание. Увы, в наше время это искусство недооценивают. Нынешнее поколение считает продажи низким занятием. Какое заблуждение! Вспомните великих арт-дилеров, продававших картины знаменитых художников. Искусство продажи красивого платья утеряно с приходом огромных гипермаркетов с толпами людей, где личный, интимный интерес уже не важен. Вот почему в Америке одежда haute couture от знаковых дизайнеров теперь продается в маленьких частных бутиках. Ни одна элегантная дама, готовая потратить на платье несколько сотен долларов, не будет толкаться в универмаге.

В Bonwit Teller все работали вместе. Когда на город обрушились снежные бураны, все мужчины от управляющих до грузчиков взялись за лопаты и помогали чистить тротуары длиной в квартал. Тогда электрических лопат еще не было, и уборка снега представляла собой изнурительный ручной труд. Раз в сезон в универмаге устраивали большой вечерний показ новых коллекций и коктейль для сотрудников. Ах, с каким удовольствием я помогал наряжать продавщиц (они были вместо манекенщиц) и подбирать аксессуары для них! А во время показа бегал по залу с пятидолларовой камерой и фотографировал все новейшие модели. Миссис Розалинд Харт, вторая по счету управляющая магазином, преподала мне один из важнейших уроков в моей жизни. Она научила меня наблюдать за женщинами, подмечать, как те одеты, какие аксессуары используют, — а потом мысленно разбирать этот образ на составляющие и заменять элементы более подходящими, создавая идеальный костюм. С тех пор, шагая по улице или входя в комнату, я автоматически подбирал костюмы для всех присутствующих там женщин. Наверное, именно так я развил в себе модное чутье.

Летом первого года работы президент нью-йоркского магазина оплатил мне двухнедельную поездку в Нью-Йорк со всеми расходами, чтобы я увидел, как работает универмаг на Пятой авеню. Восторгу моему не было предела. Наконец-то я побываю в самом роскошном городе мира! Поездку запланировали на первые недели августа. Я не спал ночами, и мое воображение рисовало картины фантастического города. Настал день отъезда. Стояло жаркое воскресенье. Я должен был ехать на поезде «Мерчантс Лимитед», отходившем в семнадцать часов со станции Бостонс-Бэк-Бэй. Стоит ли говорить, что уже в семь утра я собрался и оделся, готовый к путешествию в неизвестность! Мать чуть не запретила мне ехать, ведь, по ее мнению, Нью-Йорк был самой безбожной в мире дырой и там жили одни иностранцы. Но потом отец напомнил, что ее брат, вполне респектабельный человек, живет в Нью-Йорке, а мне как раз предстояло остановиться у него. Мой дядя мистер Харрингтон возглавлял крупную рекламную фирму, и компанию мне должны были составить кузены. А моя тетя была маминой подругой детства. На этом все успокоились и решили, что в городе небоскребов мне все же ничего не грозит. Отец повез нас и мой единственный чемодан на вокзал. Мы ехали из пляжного домика, а в воскресенье дорога с пляжа была так забита машинами, что двигатель то и дело закипал. Нам приходилось останавливаться и ждать, пока он охладится, и я думал, с ума сойду от страха опоздать на поезд. Но, к счастью, у папы была привычка всегда приезжать на час раньше.

Когда я сел на поезд, ни мама, ни папа не проронили ни слезинки. Я же так волновался перед первым долгим путешествием на поезде, что почти ничего не помню. Помню лишь, что пытался казаться очень искушенным. Я сел на свое место и тут же стал есть приготовленные мамой бутерброды, а потом достал журнал Women’s Wear Daily, решив, что так буду выглядеть настоящим профессионалом, — ведь именно на этом поезде в город ездили все байеры.

Поезд ехал долго, несколько часов, а я так нервничал, что раз десять сходил в туалет. Когда мы наконец прибыли на Центральный вокзал, я уже совсем не боялся. Я чувствовал себя очень важной персоной! Дядя с тетей не пришли меня встречать: они до понедельника отдыхали в летнем домике. Универмаг оплатил мне одну ночь проживания в отеле Fourteen на Восточной шестидесятой улице. Такси проносилось мимо высоток на Мэдисон-авеню, и улицы казались пустынными. Я раньше никогда не жил в отеле, был очень впечатлен и не сомневался, что этот отель — шикарный, так как мебель в нем выглядела французской.

Первым местом, где мне очень хотелось побывать в Нью-Йорке, был отель Waldorf Astoria. Хелен Хейс в своей радиопередаче вечно рассказывала о том, как она входит в Waldorf или выходит из него в своем шикарном вечернем платье. Кое-как разобрав чемодан, я вышел из отеля в десять вечера и своим самым утонченным высоким голосом велел таксисту отвезти меня в Waldorf на Парк-авеню. Когда мы приехали, я не хотел выходить, так как решил, что таксист привез меня не туда. Здание, у которого мы остановились, напоминало уродливый офис страховой компании. Я не мог поверить, что это тот самый великолепный Waldorf, из дверей которого выходили кинозвезды! Я вошел, и в лобби меня ждало второе разочарование: я не увидел здесь ни капли старинного шика. Огромный зал был каким-то облезлым, обставленным в вульгарном стиле 1930-х. Все мои мечты разбились. Здесь не было великолепных хрустальных люстр, а те немногие люди, что проходили мимо, ничуть не напоминали Хелен Хейс. Мое сердце было разбито, и я пошел пешком обратно в свой отель с французской мебелью. Я брел по Пятой авеню, и яркие огни и стильно оформленные витрины внушили мне надежду, что не все еще потеряно. Нью-Йорк снова взбудоражил меня. Я проходил мимо Saks, Bonwit Teller, Bergdorf’s и других магазинов, и во всех витринах юбки были выше пола на двадцать сантиметров. Это был тот самый нью лук, о котором в Бостоне все читали, но никто не осмеливался такое носить. Проходя мимо универмага Bergdorf’s, я вспомнил, как одна дама из Нью-Йорка, жившая в Бостоне, рассказывала про невообразимо роскошных женщин, которые выходили из этого супермаркета, разодетые в пух и прах. Платья в витринах были совсем не похожи на то, что носили в Бостоне, — никаких пастельных оттенков. Летние платья были черными, коричневыми и других темных цветов. Я понял, что попал в то место, где одеваются стильные люди.