Сергей Снегов - Памяти Севера Гансовского

Фантастическая литература в нашей стране в последние два — три года вступила в бурный рост. Общая обстановка общественной перестройки — раскованность мышления, освобождение от застарелых идеологических шор — сказались в фантастике, пожалуй, и резче, и ярче, чем в других областях художественной литературы. В период застоя фантастика была под прессом запретительных мер. Для недалеких чиновников, командовавших литературой, любое фантастическое произведение виделось подозрительным, если не прямо опасным. Фантастика, нацеленная либо на будущее, либо на необычность в настоящем, в принципе отрицает наличную обыденность. Живописуя фантастическое, почти невероятное, она выводит сознание из созерцания рядового быта и факта в царство вымысла и свободной мысли. Фантастика по природе своей наиболее интеллектуальная отрасль литературного творчества, ибо всегда содержит попытку осознания новых, еще не описанных возможностей. И, естественно, больше всех иных отраслей литературы несовместима с душной атмосферой общественного застоя.

Именно поэтому она преследовалась и искоренялась. С трудом допускалось то, что называлось фантастикой научной, а под наукой подразумевались лишь изобретения и открытия не дальше скудного технического прогресса. Фантастика без особой фантазии — таково было требование к узкому кругу допущенных в печать писателей. Нередко подвергалась сомнению и правомочность самого такого названия — научная фантастика. Я сам слышал на съезде писателей РСФСР, как С.В.Михалков, сказав в обширном докладе буквально несколько слов о советской фантастической литературе, вдруг оторвался от писанного текста и заявил:

— Между прочим, я не понимаю этого странного термина — научная фантастика. Если она фантастика, то причем здесь наука? А если научная, го какое отношение к ней имеет фантастичность?

Неудивительно, что в такой душной среде подвергся гонению и на несколько лет был запрещен к печати классик нашей фантастики Иван Ефремов, писатель широкой эрудиции и глубокого философского ума.

Однако никакие преследования фантастики в издательствах, полное игнорирование ее в официальной критике не могли заглушить у читателей неизменного к ней интереса. Она всегда оставалась любимейшим жанром художественной литературы — особенно у юных читателей, жадных ко всему необычайному, ко всему, выводящему чувство и мысль за межи окружающей обыденности. Человеку, только приступающему к самостоятельному творению собственной жизни, жгуче важно знать, что ждет его в грядущем, каково оно вообще будет, это загадочное грядущее, а художественный ответ на такой вопрос могла дать только фантастика, для которой будущее — одна из любимых тем, к тому же трактуемая в форме сюжетно увлекательных повествований. И несмотря на официальные гонения на этот жанр, все больше появлялось молодых писателей, самозабвенно творящих фантастические произведения. В большинстве случаев авторы работали «в стол», а не для печати. Я хорошо помню, какое уныние охватывало нас, старых писателей, когда мы встречались с начинающими даровитыми авторами на ежегодных, так называемых, «малеевских семинарах молодых фантастов» и в кружках фантастики в разных городах, читали и рецензировали их произведения, признавали их вполне достойными напечатания, обещали авторам соответствующую таланту известность у широкого читателя, а про себя знали, что не будет выхода к читателю, что почти никому не удастся преодолеть запретных барьеров, поставленных свирепой цензурой. Всего, если не ошибаюсь, было проведено восемь ежегодных семинаров молодых писателей фантастики, достойных опубликования произведений признали, по крайней мере, на двадцать-двадцать пять талантливых книг, но ни один сборник этих произведений так и не увидел в те годы света.

Все это, надо надеяться, ныне в прошлом. Положение в фантастике радикально переменилось. Одно ВТО — Всесоюзное творческое объединение молодых фантастов — при «Молодой гвардии» издает в год по несколько десятков сборников, многочисленные издательские кооперативы в Москве, Ленинграде и других городах добавляют к этим еще десятки своих изданий советских и зарубежных фантастов — библиотека фантастики, освобожденная от жестокой цензуры, полнится с каждым месяцем. И соответственно, молодые писатели, ранее творившие ночами после кормившей их основной работы, обычно не связанной с писательским трудом, становятся писателями-профессионалами, забрасывают все остальные занятия, кроме единственно важного — свободно создавать новые художественные произведения. В результате быстро складывается новая советская школа фантастики, со своим художественным стилем, со своим идейным характером, вполне претендующая на то, чтобы стать особым, своеобразным явлением в мировой фантастической литературе. И хотя эту молодую советскую школу фантастики, пока еще тяготят детские хвори разных, чаще всего придуманных, а не реальных направлений, взглядов и вкусов, но все более определяются новые мастера жанра, по одной силе своего таланта становящиеся выше мелочных дрязг местничества и мышиной грызни искусственно противостоящих течений. Новая художественная советская фантастика, все более освобождающаяся от должности служанки идеологии и узко партийных мнений, складывается как отрасль общемирового искусства, соединяющая в себе разнообразие творческих стилей и своеобразных лиц ее творцов.

Эйфория, вызванная внезапным бурным ростом фантастики, невольно заставляет обращать основное внимание на молодые творческие фигуры, нетерпеливо возникающие перед глазами. Но настоящее искусство никогда не бывает сборищем Иванов, не помнящих родства. Никакие новые достижения не отменяют успехов, завоеванных в прошлом, но только становятся в их ряд. Шекспир не отменил Еврипида, Пушкин не опроверг Шекспира и Гете, Маяковский с Пастернаком не затенили Пушкина и Лермонтова. Новые успехи молодой советской фантастики основываются на достижениях тех, кто в труднейших условиях несправедливой цензу-ры и унифицированной идеологии создавал фундамент того, что ныне вправе называться особой советской школой фантастической литературы.

Видным представителем таких предшественников и фундаторов современного бурного развития советской фантастической литературы является замечательный, до сих пор не оцененный в полную меру своих заслуг, писатель Север Феликсович Гансовский.

В XX столетии в нашей стране мало кто из старшего поколения может похвастаться безмятежной биографией. Но того конгломерата бед и лишений, какие выпали на долю Севера Гансовского, судьба удостаивает только особо отмеченных. В написанной им, сдержанной по тону автобиографии, он отмечает только основные события, почти не комментируя ни чувств, ни обстоятельств места и времени — я постараюсь кое-что восполнить, черпая из того, что он сам мне рассказывал.