Том Шон - Тарантино [От криминального до омерзительного: все грани режиссера]

Постпродакшн был ужат до 4 месяцев.

Все усложнялось тем фактом, что в первый раз в жизни Тарантино заканчивал фильм без монтажера Салли Менке, которую нашли мертвой, она скончалась от теплового удара во время прогулки по Парку Гриффит чуть позже выхода «Бесславных ублюдков». Он начал работать с Фредом Раскиным, который начал монтировать, пока Тарантино еще снимал. Первый черновой монтаж увидел свет уже через 4,5 часа.

«Метод работы Квентина заключается в том, чтобы отснять полный сценарий, а затем урезать его до самого основного во время монтажа», – сказал Раскин, который боролся за сокращение трех главных сцен: боя Мандинго, сцены с собаками и сцены с почти кастрацией в амбаре. Первый монтаж не достиг цели. «Несмотря на то, что фильм выглядел по-настоящему хорошо во время тестового показа, можно было сказать, что людей он травмировал. Они хлопали в конце фильма, но не весь кинотеатр взорвался аплодисментами».

Тарантино пришлось договориться с Вайнштейнами о трех дополнительных неделях, которые ему нужны были, чтобы снять новую финальную сцену. За что Тарантино принял условие отказаться от большого куска своей прибыли. Финальный бюджет оценили в 83 миллиона долларов, что сделало его самым дорогим фильмом из всех фильмов Тарантино.

Перестрелка стала одним из самых дорогих дополнений. Изначально Щульц убивал Кэнди, Бутч Пух угрожал, Джанго поднимал руки вверх, его схватывали, а потом сразу шла сцена в амбаре. «Кино казалось готовым к тому моменту, так что Квентин сократил все до самого необходимого: появляется Джанго и всех убивает», – сказал Раскин.

«Делать этот фильм было очень тяжело. В какой-то момент съемок мы остановились, что решить: “У нас получился фильм, достойный Оскара, или нет?” И мы решили, что получился».

Немного похожий на «Бесславных ублюдков», «Джанго освобожденный» уделяет внимание другому периоду исторических фильмов категории «Б», но продолжает тему мести, начатую еще в «Убить Билла», которая стала доминировать в работах Тарантино и дошла до мономании. Жанровому арабеску удается продержаться в воздухе благодаря удивительному мастерству многословности, а «Джанго» – это фактически два фильма в одном. Первый – что-то вроде вестерна на американском Юге в 1858 году, где немецкий иммигрант и охотник за головами Кинг Шульц (Кристоф Вальц), красноречивый, со стриженой бородой и вычурной риторикой, покупает раба Джанго (Джейми Фокс), который может помочь ему найти трех братьев, на которых у него есть ордер. В первый раз мы его видим в оковах и обносках в холодную техасскую ночь, вскоре Джанго одет как «Мальчик в голубом» Гейнсборо, он выдает себя за лакея Шульца, осуществляя жестокую расправу над белыми рабовладельцами. «Убивать белых за деньги – что тут может не нравиться?» – говорит он о своей работе.

Или с точки зрения зрителя: кино Тарантино о межрасовой дружбе – что тут может не нравиться? Прошло много времени с тех пор, как Тарантино в последний раз воспользовался товарищеским удовольствием дуэта. Его заряженное эгом писательство давало персонажам все меньше предрасположенности к неконфликтности с другими персонажами с течением времени. Большая часть убийц в «Убить Билла» действовали по одиночке, в «Бесславных ублюдках» Ханс Ланда все делал один. Но беседа, которая течет между Джанго и Доктором Шульцем, с подмигиваниями, подкручиванием усов, оживляет что-то похожее на межрасовое товарищество между Джулсом и Винсентом в «Криминальном чтиве», даже если кажется, что Тарантино больше интересуется многословным компаньоном Джанго, чем самим Джанго.

Его страсть к Вальцу, кажется, не знает границ. Объяснение немецкого происхождения Доктора Шульца – что заслуживает всего лишь фразы – распространяется на весь сюжет фильма, пара в поисках говорящей по-немецки жены Джанго, Брумгильды фон Шафт. Их поисково-спасательная операция, основанная на легенде о Зигфриде, ее рассказывает Шульц, разворачивается в духе бурлескного веселья, который ближе к Мелу Бруку, чем к Сержио Леоне. Некоторые сцены, в частности гонка ку-клукс-клановцев во главе с Большим Папочкой Дона Джонсона, в которой ночные ездоки капризно жалуются, что они «Ни хрена не видят» через дырки в их масках, эта сцена – одна из самых смешных тарантиновских сцен. («Я думаю – мы все думаем – сумки были хорошей идеей, и я ни на кого не показываю пальцем, но они могли бы быть и получше, – заключает один. – Эта самокоррекция с «Я» на «Мы» просто идеальна»).

В то же самое время оператор Роберт Ричардсон насыщает фильм несколькими красивейшими изображениями из всех фильмов Тарантино, начиная от брызг крови на белых цветах до скачущей галопом лошади без всадника. «У него такой тонкий глаз, и его движущиеся кадры с лошадьми и всадниками являются намеком на то, какие умопомрачительные фильмы про ковбоев он мог бы делать в более подходящее время», – написал Энтони Лэйн в New Yorker. Но что-то происходит с темпом и размеренностью «Джанго освобожденного», когда охотники приезжают на юг, а экран заполняется словом «Миссисипи».

Во второй части фильма Тарантино покидает прекрасные, вдохновленные Сержио Леоне виды и погружается в жаркую, неподвижную и стагнирующую атмосферу Кэндилэнда – плантации, где жена Джанго Брумгильда (Керри Вашингтон) куплена Кэлвином Кэнди (Леонардо ДиКаприо), одетым в парчу и ищущим наслаждений щеголем, который управляет жестокими поединками «Мандинго» между своими рабами, в которых они друг другу ломают руки и вырывают глаза. Театр жестокости. Тарантино здесь находит своего наиболее отвратительного и жестокосердечного ведущего, сыгранного непристойно талантливо ДиКаприо, который разражается долгими речами о френологии, полными ненависти, пока разрывает пальцами череп своего бывшего слуги. Есть только одна проблема: в картине уже есть один болтун, Шульц, которому теперь придется выбирать между длинными сценами молчания или соревнованием по мастерству многоречивости. Он превращает фильм в мексиканское противостояние сражающихся ртов.

Кэлвин Кэнди:

Белый торт?

Доктор Кинг Шульц:

Я не люблю сладкое, спасибо.

Кэлвин Кэнди:

Вы думаете о том, как я вас сделал?

Доктор Кинг Шульц:

Вообще-то, я думал об этом бедном парне, которого вы сегодня скормили собакам, Д’Артаньяне. И мне стало интересно, что бы об этом всем подумал Дюма.

Кэлвин Кэнди:

Повторите?

Доктор Кинг Шульц:

Александр Дюма. Он написал «Трех мушкетеров». Я думал, что вы его поклонник. Вы назвали своего раба в честь главного персонажа его романа. Если бы Александр Дюма был бы здесь сегодня, я думаю, что бы он подумал?