Борис Колымагин - Святой хирург. Жизнь и судьба архиепископа Луки

Это была премия имени Адама Хойнацкого, присужденная Ясенецкому-Войно советом Варшавского университета за лучшую научную работу в области медицины по итогам 1916 года. Однако, став лауреатом, хирург не смог представить в Варшаву определенное количество экземпляров книги и денег (900 рублей золотом) не получил.

После восьмимесячного пребывания в Москве Валентин Феликсович оказался в тисках безденежья. Чтобы содержать семью, он вернулся к практической хирургии и поехал в село Романовку Балашовского уезда Саратовской губернии. Полтора года работал здесь в больнице на двадцать пять коек. В тесноте, духоте и шуме вел прием больных, делал сложные операции. В 1909 году хирург провел их 292. В начале следующего года операционная нагрузка увеличилась. В Романовке у Ясенецких-Войно родился третий ребенок – Алексей. Родился с небольшим приключением. Перед самыми родами хирурга вызвали на заседание Санитарного совета, он сильно задержался. Но, к счастью, в дом заехала женщина-врач, и роды прошли успешно.

В ноябре 1910 года Валентин Феликсович принял предложение из Переславля-Залесского, отправился работать в уездную больницу.

В древнем городе он провел шесть с половиной лет. Здесь родился его последний ребенок – младший сын Валентин. Семья снимала пять комнат в большом деревянном доме помещицы Лилеевой. Мебель была простенькая, много книг – их присылали по почте. Жили уединенно – Валентин Феликсович занимался научной работой или проводил операции. Софья Дмитриевна хлопотала по хозяйству, воспитывала детей.

Иногда в гости к ней «попить чайку» заглядывала игуменья Феодоровского монастыря Олимпиада. А так особых посетителей не было, хотя Ясенецкий-Войно сдружился с некоторыми врачами: с семьей Михневичей, с Анной Петровной Альбицкой. Вместе с ними жила горничная Лиза, которая вскоре забеременела.

День у врача был расписан по минутам. Завтрак в восемь. В половине девятого больничный кучер подавал экипаж. Ехать до больницы недалеко, чуть больше километра. Но Валентин-Феликсович прихватывал с собой карточки с немецкими и французскими словами и учил их в дороге. Обедать возвращался домой к пяти часам. «Обедаем вместе, но отец и тут остается молчаливым, чаще всего читает за столом книгу. Мать старается не отвлекать его. Она тоже не слишком многоречива», – вспоминает старший сын Михаил (6). И снова работа: днем, вечером, ночью. В больницу приходят крестьяне со всего уезда. Кого-то копытом ударила лошадь в лицо, кто-то с воза упал, кто-то в праздник получил колом по голове. Врач делает сложнейшие операции на желчных путях, желудке, селезенке и даже на головном мозге. Прекрасно владея техникой глазных операций, он возвращает зрение многим ослепшим людям. В 1912 году Валентин Феликсович становится главным врачом больницы.

В своей операционной он делает решительно все, что делали хирурги начала прошлого века. Медицинскую помощь, которую он оказывал один, в наше время могут оказать только сообща специалисты разных хирургических специальностей.

В отличие от Фатежа, отношения с земской управой у Ясенецкого-Войно складываются хорошие, и «отцы города» выделяют значительные средства на реконструкцию и оборудование больницы. Летом 1912 года в Переславле строится новое каменное здание для аптеки и амбулатории. В освободившиеся помещения частично поместили расширяющееся терапевтическое отделение. В 1913 году была закончена постройка нового заразного барака на 16 коек и двухэтажного каменного здания для прачечной и дезинфекционной камеры. Кроме врачебной деятельности Валентину Феликсовичу приходится заниматься и организационными вопросами, выбивать средства на приобретение необходимого медицинского оборудования.

Довольно часто услугами хирурга Ясенецкого-Войно пользовались семьи священников, насельники монастырей, инокини Феодоровского монастыря, стоящего недалеко от земской больницы (к 1916 году число насельниц обители достигало 500 человек). Монастырская деловая переписка неожиданно приоткрывает еще одну сторону деятельности врача, которую Валентин Феликсович не посчитал нужным упомянуть в своих записях. Об этом свидетельствуют два письма. Вот первое из них:

«Глубокоуважаемая матушка Евгения!

Так как фактически врачом Феодоровского монастыря состоит Ясенецкий-Войно, я же, по-видимому, числюсь только на бумаге, то я, считая для себя такой порядок вещей оскорбительным, отказываюсь от звания врача Феодоровского монастыря; о каковом своем решении и спешу Вас уведомить. Примите уверение в моем совершенном к Вам уважении.

А вот второе:

«Во Владимирское Врачебное отделение Губернского правления.

Сим честь имею покорнейше уведомить: Врач Н… оставил службу при вверенном моему смотрению Феодоровском монастыре в начале февраля, а с оставлением службы врачом Н… все время подает медицинскую помощь врач Валентин Феликсович Ясенецкий-Войно.

При большом количестве живущих сестер, равно и членам семейств священнослужителей, необходима врачебная помощь, и, видя эту нужду монастыря, врач Ясенецкий-Войно и подал мне письменное заявление 10 марта полагать свои труды безвозмездно.

Решение о безвозмездной врачебной помощи, конечно, не было случайным. Здесь просматривается духовный мотив. В очень искусительной общественной ситуации между двух революций Валентин Феликсович не отходил далеко от церковной ограды. Правда, он не постился и в храме бывал нерегулярно: по большим праздникам и в те редкие воскресные дни, когда появлялось свободное время. Но сам факт, что местный главврач имеет свое место в Спасо-Преображенском соборе и иногда заходит в стоящую рядом с ним Владимирскую церковь, будоражил провинциальную интеллигенцию.

Незадолго до принятия сана в 1918 году Сергей Николаевич Булгаков написал «современные диалоги» «На пиру богов». Позже, в 1920 году, их идеи были изложены мыслителем в стенах Таврического университета. За двадцать шесть лет до приезда в Крым архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) о. Сергий говорил о природе большевизма, о Церкви, о возрождении России и косвенно о том социальном прессе, который приходилось выдерживать верующему интеллигенту вроде героя нашего повествования.

«Посмотрите особенно на провинциальную интеллигенцию, так сказать, второго и третьего сорта: земского врача, фельдшера, учителя, акушерку, – говорит в этом произведении «светский богослов». – Хоть бы когда-нибудь они усомнились в своем праве надменно презирать веру народную! На их глазах люди рождаются, умирают, страждут, – совершается дивное и величественное таинство жизни, ежедневно восходит и заходит солнце, но ничего не шевелится в их душах, в них незыблемо царит писаревщина».