Владимир Хутарев-Гарнишевский - Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг.

Циркуляр об отмене военной агентуры был подписан 13 марта 1913 г. Однако провести его было крайне сложно. Вокруг осведомителей в армии разыгралась борьба, продлившаяся с начала марта до 10 апреля. Джунковский не мог не знать о личной нелюбви императора Николая II к агентуре и вообще к сыску в армии. По воспоминаниям Курлова, в 1909 г. «государь император воспретил секретную агентуру в войсковых частях, считая совершенно достаточным наблюдение со стороны подлежащего военного начальства» [282] Курлов П. Г. Указ. соч. С. 154. . Однако в жизнь приказ императора так и не был проведен из-за его необязательного характера и всеобщего понимания вредоносности такого запрета. Формальное основание снова возбудить вопрос о военной агентуре имелось. В первую очередь Джунковский вызвал к себе на устный доклад Белецкого, который сообщил об истории и направленности действий агентуры, отстаивая ее необходимость [283] Падение царского режима. Т. 3. Л., 1925. С. 329. . По словам Джунковского, директор департамента полиции считал, что «без этого все у нас пропадет» [284] Там же. Т. 5. Л., 1926. С. 70. .

В начале марта Белецкий пишет письмо Сухомлинову. Проект письма был составлен еще 1 марта. Директор напоминает военному министру, что агентура существует с его согласия, и пытается привлечь его на сторону полиции, предлагая ограничить деятельность агентуры исключительно информированием и предупреждением военных [285] ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316–1913 г. Д. 210. Лл. 2, 2об. . В то же время, 13 марта, после совещания с министром внутренних дел Маклаковым Джунковский подписывает циркуляр о запрете использования секретной агентуры в войсках. Однако циркуляр не был опубликован, то есть не получил юридической силы. Борьба только начиналась. Военная агентура существовала с письменного разрешения военного и морского министров, и без их согласия ликвидировать ее было невозможно. Сам Джунковский, рассказывая о реформе, позднее признавал: «Встретил я в этом направлении большой отпор, так как многие из военных лиц с этим не соглашались, – находили, что только при такой агентуре и можно еще следить, чтобы в войска не проникла пропаганда» [286] Падение царского режима. Т. 5. Л., 1926. С. 70. .

Джунковский сразу понял, что идея разгона агентуры не получит у военного министра поддержки, зато может получить одобрение у его противников, имевших основания опасаться перехода в руки Сухомлинова информации по политической сущности неформальных контактов военных с парламентской оппозицией. Владимир Федорович сделал ставку на великого князя Николая Николаевича-младшего, с которым Сухомлинов уже несколько лет находился в конфликте [287] Сухомлинов В. А. Указ. соч. С. 251–252. . В связи с тем, что по правилам субординации Джунковский должен был изначально посетить для консультаций по данному вопросу военного министра, он совершил визит вежливости и обрисовал план реформы. Владимир Александрович понял, что вопрос уже решен, но при этом занял выжидательную позицию: своего согласия он не дал, но и не отказал. Джунковский в мемуарах пишет, что именно Сухомлинов рекомендовал ему обратиться к Николаю Николаевичу, подчеркнув, что согласен на любое коллективное решение этого вопроса [288] Джунковский В. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 180. . Однако это маловероятно. Зная, что вскоре у него состоялась еще и встреча с Григоровичем, скорее всего, Сухомлинов передал разрешение агентурного вопроса на совещание. Именно испугавшись совещания, которое могло провалить решение вопроса, Джунковский направился к Николаю Николаевичу.

Изложив свой взгляд на агентуру и предполагаемые мероприятия, Джунковский получил полное одобрение всех своих предложений. Великий князь также добавил: «Я вам верю безусловно и не сомневаюсь, что вы все сделаете с вашей стороны, чтобы помочь нам сохранить войска от преступной пропаганды… Не стесняйтесь никогда, если у вас до меня дело, помните это, звоните мне в телефон, а если надо, приезжайте ко мне в любое время; если вам скажут, что я сплю и меня нельзя будить, идите сами в спальню и тащите меня прямо с кровати. Для дела я всегда на службе – день и ночь» [289] Там же. С. 181. . Кроме обыкновенной для великого князя патетики, эти слова содержат важный посыл – он откровенно предлагает Джунковскому свою сторону, показывая, насколько важно для него благоприятное расположение главы политического сыска империи. Интересно, что протеже и друг Владимира Федоровича, начальник штаба ОКЖ Никольский, в годы Первой мировой, а потом и Гражданской войны также относился к кругу сторонников великого князя Николая Николаевича, о чем свидетельствует в своих мемуарах протопресвитер Русской армии и флота Георгий Шавельский [290] Шавельский Г. И . Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота. Нью-Йорк, 1954. С. 315–316. .

Целью встречи была не только личная поддержка Николаем Николаевичем преобразований в сыске. Великий князь, вероятно, должен был подготовить будущих участников совещания от армии к принятию благоприятного для Джунковского решения.

Вскоре собралось упомянутое совещание. На нем присутствовали: от МВД – Маклаков, Джунковский и Белецкий, от Морского министерства – адмирал Нилов, начальник Главного морского штаба вице-адмирал Князев, вышеупомянутый Зилоти и некоторые представители военного ведомства. На заседание не явился генерал М. А. Беляев [291] Падение царского режима. Т. 3. Л., 1925. С. 329. . Первым держал речь Джунковский, который «высказался в том смысле, что в нашей армии, благодаря издавна сложившимся и традиционно поддерживаемым тесным взаимоотношениям между нижними чинами и офицерским составом, преемственно создавалась прочная товарищеская спайка, с точки зрения коей, и в особенности военной этики, введение в военных частях агентуры представляется совершенно недопустимым» [292] ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316–1913 г. Д. 210. Л. 185об. . Он предлагал оставить наблюдение лишь за внешними контактами нижних чинов, полностью распустив внутреннюю агентуру в частях. Далее выступил Белецкий. В своей речи он опирался на документы революционного движения и данные оперативной практики сыска. Кроме волнений среди нижних чинов двумя основными аргументами Степана Петровича был опыт революций в Португалии, Турции и Иране, в которых решающую роль сыграла армия. Директор департамента полиции также указывал на «возможность самозарождения в воинской среде революционных организаций на почве объединения неблагонадежных элементов, периодически вливающихся в армию при каждом наборе новобранцев» [293] Там же. Л. 187. .

Большинство участников совещания приняли сторону руководства МВД, что было вполне ожидаемо, раз Джунковский и председатель совещания Маклаков сами желали ликвидировать собственную агентуру. На совещании присутствовали также лица, заинтересованные в ее ликвидации, как, например, Зилоти. Нельзя не отметить пикантную подробность: решение было принято заранее, и совещание лишь утверждало его.