Михаил Беломлинский - Мне повезло: я всю жизнь рисую!

— В коллекции Эры Коробовой я видела много рисунков Иосифа. Как вы их оцениваете ?

— Надо сказать, что его рисунки отличаются на редкость пластичной линией, остротой композиции, умением передать настроение —— он никогда не учился рисовать, но, безусловно, был наделен большим художественным даром. Он и фотографировал замечательно.

Рисунок И. Бродского

Рисунок И. Бродского

Рисунок И. Бродского

— Вы были знакомы с Музой Бродского — Мариной Басмановой, которая, как и вы, художник. Какое впечатление она производила на вас?

— Марину Басманову я впервые увидел в ту злополучную новогоднюю ночь 1964 года, когда Бобышев привез ее как подругу Бродского (сам Бродский скрывался от преследований в Москве) на зимнюю дачу в Комарово, которую мы снимали большой компанией. До этого я изредка видел ее в Детгизе, знал, что она дочь художника Павла Ивановича Басманова и любовь Бродского. Она была высокая, с большими глазами, как бы обведенные синькой. Чем-то она напоминала мне Врублевскую «Царевну-лебедь». Лицо у нее было красивое, но какое-то анемичное, неживое. Хотя в ту ночь она в какой-то момент абсолютно изменилась. С диким смехом, с сумасшедшим блеском в глазах, она неожиданно подожгла занавеску на окне. Это было очень страшно, занавеска вспыхнула в одну минуту, мог возникнуть пожар, дом был деревянный. Помню, что я даже заорал на нее, сорвал занавеску и затоптал ее.

Ну, а потом и произошли все эти известные события, связанные с Бобышевым, стремительное возвращение Бродского из Москвы, арест, суд, ссылка.

После возвращения Иосифа в Питер из ссылки, я часто видел Марину. Я работал тогда главным художником в журнале «Костер» и регулярно заказывал ей рисунки. Она всегда приходила с Иосифом.

— И как вы оцениваете рисунки МБ ?

— Я считал ее очень хорошим художником, хотя видел только ее картинки для журнала, изящные, легкие акварели, красивые по колориту, они очень украшали журнал, выделялись благородством Питерской культурной традиции 30-х годов. Мне кажется, что МБ в основном училась у своего отца.

С Мариной я практически разговаривал мало, замечаний по рисункам не делал, единственно умолял сдавать работу в срок, чего она никогда не могла. Я выслушивал упреки в редакции, скандалы в типографии за срыв графика. Но заказы не прекращал, мне нравились ее рисунки.

— Вы десять лет работали в журнале «Костер», который в 1963 году опубликовал фотографии Бродского о юных пловцах из г. Балтийска «Победители без медалей», а еще раньше, в ноябре 1962 г., «Балладу о маленьком буксире». Как часто вы пересекались с Бродском в этом журнале ?

— «Костер» в те годы был привлекательным местом в Питере, во многом благодаря Льву Лосеву (тогда Леше Лившицу). Он занимал самую незначительную должность в редакции —— заведовал отделом спорта, юмора и всякого рода загадок и головоломок, извлекая из этого массу пользы для своих друзей. Неоднократно ездил в разные концы Союза от «Костра» и Бродский, переводил республиканских поэтов.

Л. ЛОСЕВ В «КОСТРЕ» В 1971-М

Здесь в Нью-Йорке знакомая из Еревана рассказывала, как Иосиф приезжал к ним, как все были им очарованы, возили его по всей Армении. Показала снимки — Иосиф, очень элегантный, с армянскими детскими поэтами, которых он переводил.

Иосиф часто бывал в журнале и без Марины. Или сидел у Леши в отделе, или в комнате художников. Часто, после ухода начальства, у нас возникали пьянки.

ИОСИФ БРОДСКИЙ

— Вы сделали много зарисовок с Бродского. Какие задачи вы ставили в работе над образом Бродского ?

— Со времен учебы в СХШ я всегда ношу с собой альбомчик и рисую. Рисовал я и Лешу, и Сережу Довлатова (он одно время у нас работал), и, конечно, Иосифа. Один рисунок ему особенно понравился: «Мишель, вот этот похож!» и расписался. Он был напечатан в 1980 году нью-йоркском альманахе «Часть речи». Потом он часто воспроизводился в разных изданиях в Штатах, в Европе. А в перестроечное время и в России. В некоторых последних сборниках он уже помещен среди рисунков Бродского как его автопротрет. Я увидел этот журнал «Часть речи» еще в Питере» и ужасно гордился, что мой портрет напечатан на всю страницу в таком замечательном американском альманахе. Этот мой рисунок нравится мне до сих пор. Что-то мне удалось в нем передать.

Иосиф был очень красивый. Совершенно великолепная голова, как у древнеримских скульптур, что на первом этаже в Эрмитаже. И очень пластичный, в любой одежде. Он выглядел артистично и элегантно, причем еще тогда, когда у него не было тех заграничных шмоток, которые ему, естественно. Очень шли, и очень ему нравились. Помню, он показывал мне американский пиджак, без подкладки на спине; обожал зажигать спички о джинсы, учил меня, куда заправлять тонкий конец галстука: «…Вот тут на широком конце, с той стороны, нашита такая полоска, с названием фирмы, туда и заправляется тонкий конец…».

— Вы иллюстрировали много стихотворений для детей разных поэтов. Случалось ли вам иллюстрировать стихи для детей Бродского ?

— Иллюстрировал Бродского я один раз, в 1964 году. Мне позвонил друг Иосифа из издательсва «Малыш» в Москве и попросил срочно сделать и прислать макет книжки «Буксир», чтобы они могли заключить договор с ним, подтвердить, что он «не тунеядец». Я с удовольствием рисовал цветные картинки к этому прекрасному стихотворению.

— Вы помните, как началась травля Бродского ?

— Об этом опять же лучше пусть расскажет моя жена.

— Виктория Беломлинская: Травля Иосифа началась с газетных фельетонов. Писал их Мотька Берман. Папа говорил мне, что все журналисты знали: во время блокады Мотьку, по броне оставшегося в Лениграде, арестовали. Его жена была медсестрой в больнице, и его взяли с поличными, когда он продавал краденные медикаменты. По закону военного времени ему был положен расстрел. А он благополучно вышел из «Большого дома» и продолжал работать в газете, печатался под псевдонимом «Иван Дозорный» и «В. Медведев». Все знали, что это такое. И все-таки, когда появился этот первый его фельетон, Александр Иванович решил усовестить его. Он пришел в редакцию «Вечорки», прошел к Берману и говорит: «Мотя, почему ты травишь моего сына? Ты что, не понимешь, чем это пахнет? Ты же еврей!» Пока он говорил, Берман не подымая головы, не глядя на него, перебирал какие-то бумажки на стол, но вдруг гордо распрямился и сказал: «Да, Саша, я —— еврей. Но я тот еврей, который нужен. А твой сын никому не нужен».

— Присутствовали ли вы на суде над Бродским ?

— Да, и на первом, и на втором «показательном» 13 марта 1964 года. Обстановка была страшная, толпы дружинников, каких-то работяг, «рабочей молодежи». В газете писали: «Постановление суда было встречено горячими аплодисментами людей с честными рабочими руками».