Владимир Яковенко - Партизанки

Несколько минут спустя дом Боравых остался позади. Мы уже миновали поле и начали постепенно втягиваться в лес, когда со стороны хутора совершенно неожиданно и резко затрещали автоматные очереди, длинно и размеренно ударил пулемет. Это могли быть только немцы!

— Приготовиться к бою! — громко скомандовал взводный Дмитрий Лепешкин.

Немедленно заняв оборону, партизаны открыли ответный огонь. И вовремя: на другом конце поля, поднявшись в рост, пошли в атаку гитлеровские цепи. Однако попав под дружный огонь четырех партизанских пулеметов, они не выдержали и залегли в снег. Завязалась перестрелка. Бой принимал затяжной характер.

К счастью, стоянка нашего отряда была разбита в те дни совсем неподалеку — километрах в трех от места схватки. И вскоре, поднятые по тревоге, на помощь к нам подошли и с ходу начали окружать хутор два других партизанских взвода.

Сменив диски и обоймы, бойцы готовятся к атаке. Через минуту-две должна последовать команда.

Но что это?

От хутора одна за другой отделяются несколько санных повозок. С каждой минутой они несутся все быстрее и быстрее напрямик через поле, прямо на нас. Четыре, шесть, восемь… Неужели гитлеровцы идут на прорыв? Похоже на то. Мы прекращаем огонь и подпускаем сани поближе. Двести метров, сто, пятьдесят. Еще немного — и прозвучит залп.

И вдруг…

— Отставить! — разносится по цепям неожиданная команда.

И почти тотчас же, приглядевшись повнимательней, все мы заметили, что на санях, летящих через поле, нет ездовых. Лошади неслись сами…

— Видно, несладко им у Гитлера жилось, конягам, коли они к нам прибежали! — слышится озорной голос кого-то из бойцов. — Правда, ребята?

Перепуганные лошади и воинский обоз с боеприпасами и имуществом попали в руки партизан.

Наступил полдень. Закончив окружение хутора, по сигналу ракеты мы переходим в атаку. Гремят автоматные очереди, гулко ухают взрывы гранат, над заснеженным полем разносится дружное партизанское «ура!».

И вот после короткой, но яростной схватки карательный отряд численностью более шестидесяти гитлеровцев во главе с комендантом Паричей наголову разбит.

Но что же с Прасковьей Мартыновной? Где она?

Не теряя ни минуты, бежим что есть сил к дому. Двери его распахнуты настежь. И перед нашими глазами предстает картина недавнего погрома.

Вся комната усеяна обломками разбитых деж и кадок, мебель переломана, повсюду валяется растоптанный недавней выпечки хлеб. Сама же Прасковья Мартыновна, окровавленная, но, к нашей великой радости, живая, с трудом поднимается с пола. Успели!

Как выяснилось вскоре, причин для расправы с Прасковьей Боравой, которую в последний момент нам удалось предотвратить, у гитлеровцев было немало. Кроме постоянной выпечки хлеба для партизанского отряда Василия Губина женщину подозревали также и в том, что она причастна к исчезновению фашистского пособника Василия Дашковского, вора и уголовника. Этот тип перед началом войны, работая в одном колхозе с Прасковьей Боравой, был осужден за хищение народного имущества и угодил в тюрьму. Но эта же грязная биография сослужила Дашковскому отличную службу у гитлеровцев — лучших рекомендаций в «благонадежности» им и не требовалось. Используя своих родственников, отщепенец узнал о том, что трое сыновей Прасковьи Мартыновны — партизаны, а сама она поддерживает связь с отрядом. Этого оказалось достаточно, чтобы у предателя немедленно созрел гнусный план. Явившись в дом Боравых, Дашковский нагло потребовал от тети Проси и ее мужа Михаила Климовича, чтобы они вместе с сыновьями Федором, Алексеем, Никитой и Павлом перешли на сторону врага, стали работать на оккупантов. Подонка особенно интересовали данные о численном составе, вооружении и о местах стоянок партизанского отряда.

С гитлеровским прихвостнем Боравые поступили очень просто. Прасковья Мартыновна разговором отвлекла Дашковского, а Михаил Климович, вооружившись тяжелым толкачом от ступы, объявил ему свой партизанский приговор. Затем труп Дашковского вытащили в лес и закопали в снегу, однако своевременно доложить о происшедшем в отряд не успели.

Исчезновение гитлеровского пособника не могло остаться для оккупантов незамеченным. Подозрения фашистов, уверенных в том, что он исчез именно на хуторе Тетерино, пали на семью Прасковьи Боравой.

Нетрудно представить, какая незавидная участь ждала нашу мужественную тетю Просю, не подоспей ей вовремя на помощь партизаны.

Налет карателей на хутор, едва не стоивший жизни Прасковье Мартыновне, нисколько не сломил ее воли, не отнял горячего желания помогать народным мстителям. Буквально на следующий же день, едва оправившись после случившегося, тетя Прося вместе со своим младшим сыном двенадцатилетним Николаем принимается за восстановление разрушенного «хлебокомбината». И снова натруженно гудят жернова, и снова по дому Боравых разносится запах свежеиспеченного хлеба.

В начале марта 1942 года крупные силы вражеских войск блокировали партизанскую зону в Октябрьском районе Полесской области. Захватили они и Тетеринские хутора. Семья Боравых решила немедленно уходить в лес. Однако сделать это непросто: на руках Прасковьи Мартыновны и Михаила Климовича — тяжело больной тифом сын Никита и девятилетняя дочурка. Вот почему до последнего момента они вынуждены были оставаться дома.

И только когда на хутор ворвался карательный отряд фашистов под командованием помощника убитого партизанами коменданта Паричей, тетя Прося вместе с детьми укрылась в подвале, откуда подземный лаз вел в огород. Однако женщина не торопилась им воспользоваться, рассчитывая дождаться здесь ночи или ухода карателей.

Во дворе трещали автоматные очереди, раздался оглушительный взрыв гранаты, брошенной в окно дома. Вскоре огонь охватил хату, а потом каратели подожгли сарай и все остальные постройки хутора.

Удушливый, едкий дым проникал в погреб и лаз. Понимая, что здесь спасения нет, Прасковья Мартыновна вместе с сыном и дочерью выбралась на поверхность. Удача сопутствует им. Столб яркого пламени и густые черные клубы дыма прикрыли их от врагов. Раздетая, босая женщина вместе с детьми поспешила под защиту леса. Немцы их не заметили.

Мартовский лес… Тетя Прося с обмороженными, окровавленными ногами, неся на руках Никиту, наугад бредет к поселку Калинина. Здесь она встретилась с мужем, покинувшим дом раньше. Но прийти в себя и отдохнуть женщина не успела — на следующий день каратели появились и там.

Снова — лес. Снова — изматывающая дорога по ледяной воде, по болотам. И вот наконец партизанская деревня Шкава. Рядом с ней — районный центр Октябрь, упорно обороняемый в эти дни народными мстителями.