Георгий Зимин - Истребители

Вообще нам везло на «летающих» политработников. Например, майор И. О. Кутасин был отличным летчиком. Непритязательный, скромный, даже застенчивый замполит был бойцом необычайно храбрым и волевым. Все в нем души не чаяли. Летал он превосходно и полностью разделял все невзгоды фронтовой жизни — и на земле и в воздухе — со своими боевыми друзьями, был очень дружен с командиром полка подполковником А. Ф. Хотинским. Во многом благодаря личным качествам командира и замполита 900-й полк, в котором молодежи было больше, чем в любом другом, на фронте быстро зарекомендовал себя сильнейшей боевой единицей. Гибель майора И. О. Кутасина в период боев на Калининском фронте потрясла всех.

В ходе Белорусской операции в полк пришел другой боевой замполит гвардии майор В. В. Бойков. Опытный боевой летчик, В. В. Бойков был отмечен тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени [290] и другими наградами. Политработником он был энергичным, знающим, быстро нашел общий язык с людьми, но рвался к командирской работе. Поэтому к концу Белорусской операции он был переведен в другое соединение на командную должность, а замполитом 900-го полка стал майор Г. Т. Мерцалов — тоже бывший летчик. Как и в других полках, большую партийно-политическую работу среди личного состава 900-го авиаполка проводили опытные командиры эскадрилий коммунисты П. П. Просяник, Ф. Т. Бутурлин и Г. Р. Данилин.

В конце своего выступления на памятном праздничном вечере в Лиде, обращаясь к своим боевым товарищам, я сказал:

— С таким коллективом, как 240-я истребительная авиационная Невельская Краснознаменная дивизия, можно с успехом выполнять любую задачу. Призываю весь личный состав ответить на высокую награду Родины новыми боевыми подвигами, множить славные традиции дивизии и быть в первых рядах соединений ВВС Красной Армии!

Это был запоминающийся вечер. Много искренних, от души идущих слов благодарности услышали наши истребители от Степана Дмитриевича Пруткова и Григория Алексеевича Чучева — командиров прославленных гвардейских авиадивизий, с которыми мы сражались бок о бок. Взволнованно выступали и представители общественности города Лида, в освобождении которого наши летчики приняли самое активное участие.

Как и полагается, праздничный вечер закончился концертом. И хотя артисты были наши собственные, самодеятельные, и больше привыкли ремонтировать свои самолеты и сбивать чужие, чем выступать со сцены, тем не менее концерт удался на славу — довольные зрители не скупились на аплодисменты.

Впереди нас ждали тяжелые бои в небе Литвы и Восточной Пруссии.

Подарок маршала Новикова

В ходе Белорусской операции (потом — и Восточно-Прусской) в течение длительного времени нашими соседями и добрыми боевыми товарищами были летчики 303-й истребительной авиационной дивизии, которой командовал генерал-майор авиации Георгий Нефедович Захаров. [291] Один и тот же тыловой район авиационного базирования обслуживал две наши дивизии. 303-я весь свой боевой путь от момента формирования прошла в составе 1-й воздушной армии, была очень сильной, заслуженно славилась на фронте.

В ходе операции и в дальнейшем 240-й и 303-й ставились однотипные боевые задачи, которые мы решали совместными усилиями. Мы знали многих известных летчиков 303-й авиадивизии, они знали наших воздушных бойцов. Случалось, в трудных условиях помогали друг другу. В составе 303-й истребительной авиадивизии сражался известный французский полк «Нормандия».

Мне доводилось видеть французских летчиков и на земле, и в небе. И хотя боевая история «Нормандии» хорошо известна советским людям, сам факт — участие французского авиационного полка в войне с гитлеровцами в составе ВВС Красной Армии — в истории войны является совершенно неординарным и позволяет размышлять о многом. История минувшей войны дает не так уж много таких ярких и убедительных примеров того, как люди, разделенные разными политическими системами, образом мышления, социальными привычками и национальными обычаями, могут подняться над всеми этими серьезными барьерами во имя самого важного — во имя того, что составляет смысл существования человека вообще. Я думаю, самое главное здесь заключается в том, что это оказалось возможным. Но сейчас я просто хочу рассказать о эпизодах, свидетелем которых был и которыми в ту пору была наполнена наша фронтовая обыденность.

Однажды я прилетел к соседям на полевой аэродром Шаталово для согласования с ними некоторых вопросов, связанных с предстоящей боевой деятельностью. Там встретил генерала Г. Н. Захарова в окружении руководящего состава полки «Нормандия». Там же присутствовал и командир 18-го гвардейского авиаполка подполковник А. Е. Голубов. Французские летчики чаще всего взаимодействовали в воздухе с ним и нередко базировались на одном аэродроме. Между летчиками шел сугубо профессиональный разговор, даже спор, весьма характерный для тех лет: обсуждался вопрос, какой истребитель лучше — «лавочкин» или «як»? В 303-й авиадивизии были и те и другие. Сам командир дивизии в ту пору летал на Ла-5 и потому хвалил эту машину. Французы с самого начала летали на «яках» (Як-1, Як-7, позднее — [292] Як-3), привыкли к ним, полюбили, и потому командир «Нормандии» майор Пьер Пуйяд со свойственным национальным темпераментом возражал Георгию Нефедовичу и никак не хотел соглашаться с тем, что «як» хоть в чем-то уступает «лавочкину». Генерал вдруг сказал:

— Вы же на «Лавочкине» не летали. Слетайте на нем, попилотируйте и тогда сделаете свой окончательный вывод.

Здесь же стоял готовый к вылету Ла-5. Уговаривать командира французского полка не пришлось: Пуйяд сел в самолет, запустил двигатель, вырулил и взлетел. Немного прижал самолет для разгона, а затем резко перевел его в набор высоты со значительно большим углом набора, чем полагалось. Не уменьшая этого угла, он продолжал набор высоты. Скорость самолета падала, и вскоре Ла-5 почти «висел» на моторе.

Генерал Захаров встревожился:

— Что он делает?! Сейчас заклинит мотор — и конец! Но Пуйяд, словно услышав эти слова, отжал самолет, набрал скорость и прямо над аэродромом прекрасно выполнил несколько фигур высшего пилотажа, притом о такой легкостью и изяществом, словно он всю жизнь летал на «лавочкиных». Это говорило о высочайшем мастерстве пилота.

Командир «Нормандии» произвел посадку точно у «Т», зарулил, выключил двигатель, вышел из кабины и сказал:

— Самолет хороший, но тяжеловат в управлении. «Як» легче и лучше.

Генерал Захаров заметил:

— Мотор на самолете новый, не обкатан, и так висеть на моторе нельзя. Пойдет стружка, мотор заклинит — и тогда крышка...

Пьер Пуйяд понял это замечание по-своему.