Трэвис Баркер - Между панк-роком и смертью [Автобиография барабанщика легендарной группы BLINK-182] [litres]

«Это мое ухо, – ответил я. – Хочешь понюхать?»

Он попятился. «Чувак, это отвратительно». –

«Да ладно, парень, не бойся. Просто понюхай – это же ухо, брат!»

Марк сказал: «Тогда давай забьемся. Я понюхаю твое ухо после следующего концерта, а потом потрогаю свои яйца и поднесу руку к твоему лицу. Посмотрим, кто пахнет хуже».

«По рукам», – сказал я. На следующий день мы так и сделали, и мое ухо выиграло.

Мы играли в эту игру еще несколько месяцев, и мое ухо каждый раз побеждало. Не важно, что делал Марк. Он подходил ко мне с уверенностью победителя, потому что не помылся, и мое ухо всегда перебивало запах его яиц [17] Как-то раз я сделал с Марком нечто еще более отвратительное. Концерты блинков длились примерно час сорок, и я много плевался, но я выдерживаю какое-то время, чтобы не попасть в Марка или Тома. Так вот, Марк сам налетел на мой плевок, и он угодил ему прямо в рот. Мне было ужасно неловко, особенно потому, что Марк помешан на микробах. Он перестал играть, подошел к своему басовому шкафчику, схватил дезинфицирующее средство для рук и залил его в рот. .

Марк с Томом были чертовски забавными, но иногда мне нужно было личное время – в автобусе я надевал наушники, чтобы послушать музыку и просто расслабиться. Сначала они беспокоились, что выводят меня из себя, но вскоре поняли, что мне просто нравится выключаться, слушать музыку в одиночестве и таким образом подзаряжаться.

Как-то раз мы с Томом поругались, за пятнадцать лет знакомства это был, кажется, единственный наш спор.

Как-то в гастрольном автобусе он заявил, что метал – отстой. «О чем ты говоришь? – удивился я. – Чувак, половина панк-рок-групп, которые нам с тобой нравятся, создают свою музыку под влиянием хардкорного метала. Метал – это круто. Pantera рулит, черт побери». Ему тогда нравились только Descendents и Propagandhi. Я сказал ему: «Нет, метал тоже крут, Led Zeppelin’s круты, Pink Floyd круты, Beatles круты. В мире полно крутой музыки». Том тогда даже не знал, сколько парней в Beatles. Пару лет спустя он открыл для себя много музыки за пределами панк-рока, и это его просто потрясло.

Вообще я понимал, почему он так сильно любит панк-рок. Я любил его по тем же причинам: он бросал вызов всему и всё подвергал сомнению. Когда я его слушал, то чувствовал, что могу делать всё, что захочу. Он звучал гораздо опаснее, чем всё, что можно было услышать по радио. Хороший рэп был таким же. Но была и другая классная музыка, которая мне нравилась, от Beach Boys до Стиви Уандера.

Через несколько месяцев настала пора записывать следующий альбом Blink-182. Предыдущий альбом «Dude Ranch» стал золотым, поэтому все в менеджерской компании и на лейбле возлагали на него большие надежды. Мы заперлись в репетиционной комнате и примерно за две недели сочинили альбом. Я хотел поэкспериментировать с разными темпами. Я сказал Марку и Тому: «Если у всех песен будет один и тот же панк-рок-бит, они будут звучать одинаково. Почему бы нам не попробовать другой темп?» И они поддержали мое предложение.

Я познакомился с Трэвисом, когда он был барабанщиком в Aquabats. Он носил очки и рашгарды. Кажется, он одевался как рыба. Может, я с ним и здоровался при встрече, но так и не познакомился как следует, пока у нашего барабанщика не случилось что-то дома и ему не пришлось уехать. Хуже всего то, что, как оказалось, ничего не произошло: его девушка не могла пережить его отсутствия, поэтому выдумала какую-то историю. Мы расстались с барабанщиком не поэтому, но с этого всё началось. Когда мы в первый раз играли с Трэвисом, мы с Марком всё время искоса переглядывались: мы и вправду стали звучать гораздо лучше. Мы не могли в это поверить.

Довольно скоро мы с Марком поняли, что, если нам удается рассмешить Трэвиса, значит, мы отмочили хорошую шутку.

Когда мы писали «Enema of the State», произошел один важный момент. У меня был разговор с Трэвисом: он сказал, что его расстраивает, что во всех песнях одинаковый бит и одинаковый темп. Я посмотрел на него и сказал: «Чувак, я всего лишь играю на гитаре и пишу мелодии. Биты по твоей части. Если у тебя есть идея, делай». После этого он поймал волну и стал уверенно задавать нам направление.

В Blink-182 музыкант – Трэвис. Марк – представитель группы и голос разума. Я голос без разума.

Трэвис играет на барабанах целыми днями. Должно быть, такой драйв трудно поддерживать, но именно он делает его таким крутым. Трэвис очень строго следит за своей жизнью, а это полная противоположность мне. Я очень трудолюбив, но сначала занимаюсь пятьюдесятью разными вещами одновременно, а потом расставляю приоритеты, от чего-то отказываясь.

Не думаю, что мы с Трэвисом могли быть еще более непохожими в личностном плане. Мы часто расходимся во мнениях, но никогда об этом не говорим. Трэвис из тех парней, кто предпочитает, чтобы проблемы решались сами собой, вместо того чтобы подливать масла в огонь. По моим ощущениям, для Трэвиса не существует промежуточных вариантов: всё либо черное, либо белое. И это хорошо, потому что сам я постоянно пребываю в сомнениях. Я могу самыми разными способами найти и плохое, и хорошее, это философский взгляд, но в то же время он приводит меня в замешательство.

Некоторые из наших самых больших разногласий касаются вещей, которые и отличают Blink-182 от других. Я вообще не интересуюсь городской культурой. Это за пределами моей ДНК. Это не значит, что я считаю себя лучше других, – во многих отношениях я хуже многих ребят как музыкант и исполнитель. В музыке и искусстве мне нравится совсем другое. Это взаимное притяжение и отталкивание между нами иногда приводит к крутому результату, потому что парень пытается сыграть бит из хип-хопа в панк-рок-песне. Поэтому я даже не могу сказать, есть ли между нами настоящие разногласия.

Раньше Марк с Томом писали каждый свои песни, а потом собирались и объясняли их барабанщику. Теперь мы писали песни все вместе. Некоторые песни начинались с того, что я играл какой-нибудь бит и кто-то из них говорил: «О, я напишу на него песню». Иногда у кого-то из них в голове уже крутилась мелодия, и мы вместе пытались придумать, как сделать из нее песню.

Например, песню «All the Small Things» мы сочинили, когда просто что-то наигрывали, а потом решили специально оставить средний темп. Том ушел и вернулся, напевая мелодию «на-на-на», и мы поверить не могли, насколько она получилась запоминающаяся. Мы всё время над ним подтрунивали: он назвал песню «All the Small Things» («Все эти мелочи». – Прим. пер. ), и мы с Марком твердили, что это песня про пенис Тома.

Марк написал песню «Adam’s Song», когда чувствовал себя ужасно одиноким на гастролях и думал о самоубийстве, потому что дома у него не было девушки. Мы ее так назвали по скетчу из передачи «Мистер Шоу», где группа пишет песню с таким названием, и из-за нее один поклонник кончает с собой. Песня Марка была абсолютно антисуицидальной, она о том, что бывают тяжелые переживания, но всегда найдется выход. Песню «What’s My Age Again?» написал в основном Марк, и она о том, что он уже взрослый, а по-прежнему ведет себя как ребенок. Музыкальные идеи для всех этих песен родились, когда мы втроем просто баловались с инструментами.