Трэвис Баркер - Между панк-роком и смертью [Автобиография барабанщика легендарной группы BLINK-182] [litres]

Доктор сказал, что у меня хрупкие кости: во всем виноват остеопороз. «Чувак, как такое может быть? – спрашиваю я его. – Я ведь нестарый».

«Я сделал анализ на плотность костей. У тебя кости восьмидесятилетнего старика». Я во всём ему признался: «Я сломал ногу и последние пару лет сижу на обезболивающих. По-честному, я нуждался в них первые полгода, а последний год просто злоупотребляю, причем в больших количествах». Благодаря Адаму я на время переставал принимать таблетки и курить травку перед тем, как принимать важное решение, но меня не хватало больше чем на сутки. Я не знал, что викодин приводит к дефициту кальция в организме, – а я принимал так много, что кости у меня совсем истончились.

У меня была сломана рука, поэтому доктор помог мне слезть с викодина и прописал норко – такие маленькие желтые таблетки.

Я принимал столько наркотиков, что моя уверенность в себе просто зашкаливала. Я носил гипс на левой руке около четырех-шести месяцев, но и со сломанной рукой умудрился отыграть все концерты на гастролях с +44 – я научился одной рукой делать всё, что обычно делал двумя. Это был следующий уровень мастерства после гастролей со сломанной ногой. У меня в голове крутились слова: «Я буду еще больше стараться. Это меня не остановит. Я это преодолею, и всё будет замечательно».

Тем временем я должен был выступать на передаче «Эй-Оу-Эл Сешенз» с Геймом в Нью-Йорке, куда приехал с +44. Нужно было позвонить Гейму за несколько недель и объяснить, что у меня перелом, но я просто написал ему сообщение в день выступления: «Йоу, парень, я сломал руку, так что, думаю, не смогу выступить».

Он ответил: «Нет, чувак, всё равно приезжай. Ты сможешь сыграть и одной рукой».

Чувство вины возобладало над здравым смыслом, и я приехал в студию. Даже песен не знал: я выучил их по дороге. Когда я приехал, то спросил, будем ли мы репетировать, а он сказал: «Нет, чувак, ты всё выучил. Пойдем покурим». Мы выкурили пару косяков и сыграли вживую, даже без саундчека – что было полным безумием, – но мне удалось поймать волну, и получилось здорово. Я почувствовал себя непобедимым. Независимо от того, как я ощущаю себя за пределами студии, если я могу правильно настроиться в самой студии, то мои навыки игры сами сделают всё остальное. Я просто отжигал.

Примерно тогда же со мной связался Лил Уэйн и сказал: «Привет, я записываю рок-альбом и хочу, чтобы ты в нем сыграл». Только он не знал, что у меня сломана рука. Ко мне пришел его продюсер, чтобы послушать, как я сыграю под его материал, и мне пришлось ему сказать: «У меня рука сломана, чувак, я не могу играть как следует. Еще до того, как ее сломать, я работал над парой треков. Почему бы вам не взять их и не сделать из них что-нибудь, что захочется?»

Когда +44 поехали с гастролями в Амстердам, Пэрис тоже полетела на концерт и взяла с собой Ким Кардашьян. Ким тогда занималась организацией чужих гардеробов и работала помощницей Пэрис по части одежды.Она брала ее покупки, распаковывала и развешивала новые наряды в гардеробной так, чтобы Пэрис было легко их найти. Мы зарегистрировались в отеле, взяли напрокат велосипеды и стали кататься по Амстердаму, как все делают. Там были я, Лил Крис, мой техник Дэниел, Пэрис и Ким.

Затем мы пошли в кофейню и хорошенько заторчали. После этого мы заехали в бар абсента, а потом в квартал красных фонарей. Пэрис и Ким всё время фотографировали девушек, которые там работали, а так как весь район контролируют Ангелы ада, то раза три или четыре к нам подходил какой-нибудь здоровенный байкер и просил перестать фотографировать. Мы веселились и катались на велосипедах по всему Амстердаму. Куда бы мы ни отправились, за нами повсюду следовала стайка папарацци, но меня это мало заботило. Мне было хорошо, и я был только рад, если мир об этом узнает. Я всё время тайком поглядывал на Ким и говорил Лил Крису: «Мне всё равно, занимается она гардеробами или чем-то другим, – она чертовски горячая».

Через четыре месяца после того, как я сломал руку, я вернулся в Лос-Анджелес. У нас была небольшая передышка, а потом мы поехали на гастроли по Европе и Японии. Я пошел к врачу, чтобы посмотреть, как заживает рука. Доктор сделал рентген и сказал: «Она не заживает».

Я испугался. Я перестал чувствовать себя Суперменом и стал волноваться, что вообще никогда не поправлюсь. Сев в самолет, чтобы лететь обратно в Европу, я принял еще больше всего, чем обычно: оксиконтин, травку, а теперь еще и алкоголь. Когда я добрался до отеля, меня начало мучить чувство вины. Рука не заживает. Лэндону уже три года, Алабаме год, а я езжу по гастролям вместо того, чтобы проводить время дома с детьми. Я скучал по ним и ощущал вину за то, что я ужасный отец. И все эти чувства я старался заглушить наркотиками, выпивкой и травкой. Несмотря на то что мне удалось отыграть все концерты на гастролях по Европе, теперь мне этого не хотелось, потому что было страшно. Я сомневался во всём. Кто я – отец или рок-звезда?

Когда мы были в Париже, я позвонил Марку в номер в час ночи и сказал: «Чувак, я думаю, мне нужно домой». Я признался, что мне становится плохо от таблеток и состояние у меня нестабильное. Марк, как всегда, меня прикрыл. Он по-настоящему поддерживал меня, когда мне пришлось через всё это пройти. Он дал свое благословение на возвращение домой, и вместо меня с ними играл мой друг Джил. Я стал падать куда-то в темноту, и мне нужно было побыть с детьми. Всё плохое, что я с собой делал, теперь возвращалось бумерангом: думаю, я находился на грани самоубийства.

Трэвис принимал много таблеток, и это не делало его счастливым. Ему нужно было вернуться домой, а я, конечно, хочу, чтобы мой друг был здоров, поэтому нужно поддерживать людей, которые тебе небезразличны. Я всегда наблюдал, как Трэвис делает выбор в пользу того, кем хочет быть, и придерживается этого выбора.Когда он захотел бросить курить сигареты, то бросил, и это не было для него проблемой. Когда он захотел бросить пить, то бросил, и это не было проблемой. Он принимал много таблеток, но я не видел в этом опасности – такова природа зависимости: ее скрываешь от окружающих.

Я вернулся домой и решил отдохнуть в Калабасасе к северо-западу от Лос-Анджелеса. Перед тем как мы с Шэнной разошлись, она нашла там одноэтажный дом, очень похожий на мой старый дом в Короне: там не было лестницы, а значит, Алабаме и Лэндону ничто не угрожало, а городок за пределами Лос-Анджелеса позволял отдохнуть от всего [54] Калабасас мне нравится тем, что там тихо и спокойно. . Я не бросил принимать таблетки, но сократил их количество, чтобы организм не дал задний ход. И я по-прежнему курил много травки. Я даже нанял в студию специальную ассистентку: она работала полный день и занималась тем, что скручивала всем косяки. В качестве бонуса мы с ней встречались почти каждый день.