Евсей Яцовскис - Забвению не подлежит

Некоторые подробности того, что происходило в первые дни войны на территории Литвы, рассказал нам младший политрук 184-й стрелковой дивизии Иван Егоров, который вскоре присоединился к нам. Отступая через Вильнюс, он был ранен каким-то литовским буржуазным националистом, но обнаружил стрелявшего и обезвредил фашиста. Егоров рассказал, что сразу же после нападения гитлеровской Германии в Литве во многих местах подняла голову «пятая колонна». Вооруженные бандиты, в основном скрывавшиеся бывшие полицейские, сотрудники охранки, члены военизированной фашистской организации «Шаулю саюнга», начали нападать из засад на советско-партийный актив, зверски расправляться с коммунистами, комсомольцами, новоселами, получившими землю от Советской власти. От Егорова узнал, что убит мой друг — оперуполномоченный Особого отдела 184-й стрелковой дивизии Стасис Баляцкас. Погибли и многие другие товарищи.

30 июня части дивизии расположились на привал в лесу километрах в 30 от Полоцка — одного из старейших городов Белоруссии. Комиссар полка рассказал, что вдоль бывшей границы имеются укрепления, которые заняты нашими войсками.

Мимо нас проходили вереницы беженцев. Женщины несли голодных плачущих детей. На восток подались все — и стар и млад. Взятый из родного дома в спешке скарб многими был уже брошен в пути. Многие натерли ноги до крови, совершенно обессилели, но упрямо продолжали идти. Наши красноармейцы делились с ними своим пайком, брали детей на подводы и на попутные автомашины.

В эти минуты мы с особой тревогой думали о домашних, о близких. Где они теперь, что с ними? Может, и они где-нибудь вот так же маются по дорогам…

Утром 5 июля я получил приказ явиться в расположение Особого отдела, который находился в окрестностях города Великие Луки.

Туда из Москвы прибыл представитель НКВД СССР, который провел оперативное совещание. Он вкратце рассказал об особенностях работы военных чекистов в условиях боевых действий:

— Первая и главная наша задача — во что бы то ни стало не допустить проникновения в войска, а также в тыл действующей армии вражеской агентуры — шпионов, диверсантов, вредителей… Чекисты обязаны всегда тесно сотрудничать с командирами и политработниками частей и подразделений, постоянно оказывать им помощь в повышении боеспособности личного состава… Наш долг — решительно бороться с распространением всяких ложных слухов, пресекать панику, проявление трусости…

Были в нашем отделе сделаны кое-какие кадровые перестановки. Начальником Особого отдела дивизии назначили В. Бельтюкова. Имея солидный стаж работы в органах государственной безопасности, он много помогал нам всем. В. Крестьяновас был направлен в распоряжение Особого отдела фронта. Заместителем начальника назначили вновь прибывшего товарища. Он представился — сержант государственной безопасности Степан Степанович Асачёв.

Помню, еще в Вильнюсе Бельтюков нам, молодым работникам, растолковал особенности чекистских званий:

— Сержант государственной безопасности носит в петлицах два кубика, и это соответствует общевойсковому званию «лейтенант». Младший лейтенант госбезопасности соответствует армейскому старшему лейтенанту, лейтенант госбезопасности носит шпалу, как и капитан в войсках, а капитан госбезопасности — три шпалы — это подполковник. Далее идет майор госбезопасности — он носит ромб, и это уже первое чекистское генеральское звание…

Московский товарищ и Бельтюков со мной имели особый разговор. Они сообщили, что по штатам военного времени в Особом отделе дивизии предусмотрена должность следователя, на которую решено назначить меня.

— Но ведь я не имею никакого юридического образования, — пытался было я возразить.

Бельтюков протянул мне изрядно потрепанные Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы РСФСР и приказал:

— Тебе необходимо за два дня изучить эти две книжечки и приступить к работе. Все остальное постигнешь на практике.

Что ж, приказ есть приказ! Остаюсь в отделе. Возвращаться в полк нет надобности, ибо все мое богатство при мне — в вещевом мешке.

В штабе дивизии я узнал, что наш 29-й стрелковый корпус вошел в состав 22-й армии. Кроме 179-й стрелковой дивизии в корпус, который в условиях действующей армии перестал быть территориальным литовским формированием, вошли 23, 126, 188-я стрелковые и 48-я танковая дивизии.

О местонахождении частей литовской 184-й стрелковой дивизии пока ничего достоверно не было известно. Ходили непроверенные слухи о том, что во время отступления из Варенского летнего учебного лагеря на юге Литвы дивизия и некоторые отдельные корпусные подразделения были окружены крупной танковой группировкой гитлеровцев. Кое-кому удалось прорваться к своим, но многие погибли или попали в плен.

Также не знали мы и о судьбе курсантов Вильнюсского пехотного училища. Правда, одна небольшая группа курсантов во главе с майором Пятрасом Саргялисом, в первые дни войны оставленная для охраны своего летнего лагеря около города Швенчёнеляй, вышла к своим в районе Невеля. Эта группа была направлена на восток по тому же маршруту, что и наша дивизия. Основной же курсантский состав был выведен из летнего лагеря в сторону Вильнюса, и никто не знал об их дальнейшей судьбе.

Тем временем я постепенно начинал входить в круг своих новых обязанностей — допрашивал задержанных, военнослужащих, отставших от своих частей, возбудил дело в отношении членовредителя, который прострелил себе ладонь левой руки. Врачи определили — стрелял с очень близкого расстояния, почти в упор, ибо вокруг пулевой раны и в поврежденных от ранения тканях обнаружили обилие пороховых инкрустаций.

Обвиняемый даже не пытался отпираться — признался, что испугался передовой, хотя и пороха еще не нюхал.

Полки дивизии получили пополнение — прибыло много новичков. С ними я провел немало бесед о необходимости высочайшей революционной бдительности, особенно в тех трудных условиях, в которых дралась с врагом наша дивизия.

9 июля соединения нашей армии, не закончив сосредоточения и развертывания, вынуждены были вступить в бой с противником на рубеже Идрица, Дрисса, Витебск.

Стояла сильная жара. Несколько дней полки 179-й стрелковой дивизии вели бои с превосходящими силами противника. Тогда мы еще не могли знать, что против 6 стрелковых дивизий, которые входили в состав 22-й армии, брошено 16 дивизий, в том числе 3 танковые и 3 моторизованные.

Упорно обороняя каждый мало-мальски выгодный рубеж, контратакуя, мы отходили на восток…

Мои воспоминания внезапно прервал телефонный звонок. Поступило приказание утром 4 августа явиться на НП дивизии. Причина вызова уже была известна. Дело в том, что Бельтюков был переведен к другому месту службы. На должность начальника Особого отдела дивизии пришел новый человек. Очевидно, он хотел познакомиться со мной, дать указания по работе.