Рэнди Тараборрелли - Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» [litres]

– Я то и дело заходила к нему, ловила его взгляд, улыбалась… Он никак не реагировал, смотрел сквозь меня, – вспоминает Барбара.

Близкие Фрэнка объяснили ей, что он всегда так переживает горе. Так было после гибели Джона Кеннеди и Мэрилин Монро, и особенно – после кончины отца. В случае с Долли Фрэнк лично стал участвовать в ее поисках. На поисковом самолете, пилотируемом Доном Лэнделлсом, Фрэнк отправился к заснеженным отрогам гор. Однако никаких следов крушения они не обнаружили.

На третий день, в воскресенье, отчаяние охватило всех членов семьи Синатра, всех близких и друзей. Каждый пытался на свой лад осознать утрату и смириться с ней. Дочери Фрэнка, желая принести хоть какую-то пользу, отвлечься хоть на какое-то дело, стали звонить прославленному психиатру, Питеру Харкосу, голландцу по происхождению. Харкос пообещал профессиональную помощь.

Наконец, в половине двенадцатого ночи, в доме Синатры раздался телефонный звонок. Самолет, в котором летела Долли, на скорости триста семьдесят пять миль в час врубился в скалу высотой три с половиной тысячи метров. (Позднее эта же самая скала стала причиной гибели сына Дина Мартина – Дина Пола.) Выживших, разумеется, не было и быть не могло. Причиной крушения назвали противоречивые указания наземных служб и плохие погодные условия.

Вся семья собралась в гостиной. Мысль о последних минутах восьмидесятилетней Долли, парализованной ужасом, была невыносима всем, и особенно Фрэнку.

– С папой я хотя бы попрощался, – плакал он. – А маме ни слова не успел сказать!

Мики Рудин утверждал, что Долли обнаружили пристегнутой ремнем безопасности. В это слабо верилось, и всё же Синатры старались поверить. А потом встал вопрос: кто поедет в морг на опознание? Мики Рудин согласился, но вскоре понял, что сил у него не хватит. Тогда миссию возложили на Джилли, однако и он не нашел в себе достаточно мужества. В конце концов, вызвалась Барбара. По ее мнению, большей услуги своему мужу она не смогла бы оказать. И Фрэнк по достоинству оценил ее жест.

Похоронная месса прошла двенадцатого января 1977 года в церкви Святого Луиса в городе Кафедрал-Сити, что расположен неподалеку от Палм-Спрингз. Долли Синатра покоится на кладбище «Дезерт-Мемориал-Парк», рядом с мужем (по ее настоянию тело Марти было перевезено из Нью-Джерси в Палм-Спрингз).

Близкие Фрэнка почти не сомневались: он никогда не оправится после столь неожиданной, столь трагической потери.

– Папа был в отчаянии, – рассказывает Фрэнк Синатра-младший. – Худшего периода в его жизни я и не припомню. Он часами молчал. А самое ужасное – мы ничем не могли утешить его. Непосредственно после похорон на папу было жалко смотреть. Я подумал, нельзя его одного оставлять. Я несколько часов просидел с папой, глядя, как по его окаменевшему лицу струятся слезы.

Уже несколько лет Барбара терпела неприязнь дочерей Фрэнка Синатры. В открытые перепалки они не вступали, но Барбара каждой клеточкой чувствовала неприязнь, которую питали к ней Нэнси и Тина. Сблизиться с ними не представлялось возможным; подозрения в корыстолюбии не развеял даже брачный контракт. Близкая подруга сообщила Тине, что Барбара в ее присутствии обмолвилась: дескать, на сей раз я вышла замуж по расчету. И Тина тотчас поверила.

Итак, с дочерьми Синатры всё было ясно; а что же его сын, как он относился к Барбаре? Фрэнк Синатра-младший с родными не особенно ладил и, по мнению Барбары, едва ли мог «дружить против нее» с Нэнси и Тиной. Завоевать же симпатии Нэнси-старшей Барбара даже цель себе не ставила, сразу сообразив, что первая жена по определению не может питать теплые чувства к жене теперешней. Впрочем, в такой дружбе Барбара и не нуждалась. У нее хватало приятелей, вдобавок Синатры со временем научились ей улыбаться, чего еще ждать? Многому научилась и сама Барбара – например, не забивать голову тем, что падчерицы ее недолюбливают. Быть женой Фрэнка Синатры нелегко, так зачем же осложнять себе жизнь мыслями о том, что она, Барбара, кому-то не по нраву? Пусть подозрения Нэнси и Тины будут проблемой Нэнси и Тины, а Барбара и без того занята по двадцать четыре часа в сутки и по семь дней в неделю!

Итак, открытой вражды с дочерьми Фрэнка Барбара не хотела. Но она была женщина властная и волевая и требовала по крайней мере уважения к себе. Не хотят – пусть не любят; но считаться-то должны – так рассуждала Барбара. Однако примерно так же рассуждали и Нэнси с Тиной. Иными словами, переход конфликта в горячую фазу был лишь вопросом времени. По иронии судьбы ситуация взорвалась сразу после гибели Долли Синатры.

На следующий после похорон день Барбара пошла к Долли в дом, собрала более или менее ценные вещи – драгоценности, меха, всё, что было связано с карьерой Фрэнка, а также фарфоровую и серебряную посуду, и заперла добро в массивный шкаф у себя в спальне. Барбаре казалось, она поступила разумно. В конце концов, в доме всегда полно людей, причем со многими Барбара даже не знакома. Вечно вокруг Фрэнка толкутся сомнительные приятели – музыканты, представители шоу-бизнеса и вообще бог знает кто; алкоголь льется рекой. Попробуй, уследи за всеми! Да Фрэнк и не привык следить – не его это стиль. Значит, позаботиться о вещах Долли должна Барбара. Долли и сама бы это одобрила. Потом, когда Синатры оправятся от утраты, у них будет доступ к вещам покойной бабушки. А пока лучше эти вещи спрятать понадежнее. Разве Барбара не взяла на себя тяжелую миссию опознания? Она не состоит с Долли в родстве, она не убита горем, как остальные, – значит, ей и заботиться о сохранности ценностей!

Увы, Нэнси-младшая и Тина были другого мнения.

Нэнси первой обнаружила, что все ценные вещи бабушки куда-то делись. Она сразу позвонила Тине. Сестры провели собственное расследование и очень скоро узнали от прислуги, что вещи забрала Барбара.

– Да кто она вообще такая, чтобы распоряжаться бабушкиным добром? – в сердцах воскликнула Нэнси.

– Бабушка ей такого права не давала! – подхватила Тина.

Следующие две недели сестры старались не давать воли возмущению. Ситуация была щекотливая. Посовещавшись, Нэнси и Тина решили: нельзя спускать всё на тормозах.

Тридцатисемилетняя Нэнси упрямством пошла в отца. Разубедить ее не представлялось возможным, смирить ее гнев – тоже. Как и Фрэнк Синатра, его старшая дочь привыкла говорить, что думает (свойство не всегда конструктивное). В данном случае Нэнси капитулировать не собиралась. Чтобы они с сестрой проглотили такую обиду?!

Двадцатидевятилетняя Тина порой уступала сестре в решительности. Вот и сейчас она сомневалась – а действительно ли Барбара совершила преступление? Может, и правда, надо просто подождать, пока зарубцуется рана? Ни за что, возражала Нэнси. Барбара много на себя взяла, нужно поставить ее на место, а то она вообще на шею сядет. Под влиянием сестры Тина позвонила отцу.