Рэнди Тараборрелли - Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» [litres]

– Папа говорил, это конец эпохи. И он был прав, – вспоминала Нэнси. – Действительно, эра Синатры в шоу-бизнесе завершилась.

В марте 1971 года Фрэнк немало удивил публику, объявив о своем уходе из шоу-бизнеса. Что касается родных и друзей, они таких обещаний достаточно наслушались. Фрэнк заранее подготовил речь: дескать, за тридцать лет поездок и гастролей он «редко имел возможность задуматься, почитать книгу, покопаться в себе», а ведь у каждого мыслящего человека есть нужда «полежать под паром, как пахотное поле», каждому необходима «длинная пауза для осознания перемен, что происходят в мире».

Близкие понимали: Синатра измотан годами гастролей, на самом деле ему не покой нужен, а перерыв в работе.

– Отец, по моему мнению, слишком бурно на всё реагировал, – вспоминает Фрэнк Синатра-младший. – Но он был не готов завершить карьеру. Не был готов поставить крест на музыке и пении. Это даже в его словах чувствовалось. Отец говорил, ему нужна «длинная пауза». А пауза – это перерыв, никак не конец.

По прошествии времени стало ясно, что концерт тринадцатого июня 1971 года в Лос-Анджелесе был заявлен как «прощальный» исключительно в рекламных целях. Уже через пять месяцев Фрэнк вновь вышел на сцену собирать деньги на Итало-американскую лигу гражданских прав. Тем не менее «прощальный» концерт, устроенный в пользу Фонда игрового кино и телевидения, собрал восемьсот тысяч долларов. На нем побывали такие крупные политические фигуры, как вице-президент Спиро Агню с супругой, губернатор Калифорнии Рональд Рейган с супругой, советник президента Генри Киссинджер; а также звезды шоу-бизнеса, например, Кэри Грант, Джек Бенни, Дон Риклс, Розалинда Расселл.

Также присутствовала первая жена Фрэнка и все трое его детей. Фрэнк тщательно подобрал песни: в названном порядке звучали «Всё или ничего», «Ты вошла в мою плоть и кровь», «Я больше никогда не улыбнусь», «По-моему», «Это жизнь» (All or Nothing at All, I’ve Got You Under My Skin, I’ll Never Smile Again, My Way и That’s Life). Исполнив эти композиции, Фрэнк как бы вкратце поведал о своей жизни, тридцать лет которой были отданы музыке. Четырежды во время концерта Синатре устраивали овации. Весь зал вставал с мест, как один человек, взрывался аплодисментами. В статье для журнала «Лайф» Томми Томпсон писал: «Синатра, по его признанию, построил свою карьеру на песнях для баров и салунов. Сказав так, он тихо добавил: “И такой же песней я свою карьеру завершу”. Затем, без перехода, Синатра запел “Глаза ангела” (Angel Eyes) – песню, идеально подходящую для финала. По распоряжению Синатры в зале и на сцене потушили свет, и лишь один луч был направлен на певца, выхватывал из темноты его силуэт, повернутый к залу в профиль. Посреди песни Синатра закурил сигарету, и его окутал дым. Прозвучала последняя строчка: “Простите меня, я исчезаю”. И Синатра действительно исчез. Никогда – ни до ни после – я не видел на сцене ничего столь же впечатляющего».

– Пап, это не конец, – уже в гримерке заявил отцу двадцатисемилетний Фрэнк Синатра-младший.

– Нет, сынок, конец, – твердо сказал Синатра. – Это конец, Фрэнки. Я не вернусь на сцену.

Фрэнки покачал головой.

– Миру нужен Фрэнк Синатра, папа. Мир не даст тебе уйти, даже не рассчитывай.

Фрэнк мягко улыбнулся сыну, обнял Нэнси, свою первую жену.

– Видишь? Наш мальчик, похоже, всё знает.

– Так и есть, – сказала Нэнси. – Наш Фрэнки понимает, о чем говорит.

Барбара Маркс, жена известного комика Зеппо Маркса (настоящее имя – Хьюберт), выступавшего в коллективе «Братья Маркс», вспоминает, что первое личное впечатление от Синатры получила, когда он пригласил супругов Маркс к себе на виллу «Маджио» в городе Пиньон-Крест. Собирались играть в шарады. Марксы имели дом по соседству с Фрэнком в Палм-Спрингз, Фрэнк давно дружил с Зеппо. Итак, гости собрались, разделились на две команды. Каждая команда выбрала табельщика из команды соперников. Фрэнк лично выбрал на эту роль Барбару, с которой был знаком лишь постольку, поскольку она являлась женой его приятеля. Барбаре были вручены массивные бронзовые часы.

По обычаю игра началась в четыре утра. Фрэнк очень старался, но его усилия изобразить надпись на пачке сигарет «Курение вредит вашему здоровью» разбивались о непонимание команды (включавшей комика Пэта Генри и бейсболиста Лео Дурочера).

– Время вышло! – торжествующим тоном объявила Барбара.

Фрэнк, ненавидевший проигрывать, метнул на нее гневный взгляд и спросил:

– Кому это взбрело назначить вас табельщиком?

– Вам и взбрело! – звонко ответила Барбара.

Фрэнк выхватил у нее из рук часы. На миг всем показалось, что сейчас этими часами Барбара получит по голове. Позднее она вспоминала, что она испугалась, однако сумела сохранить прямую осанку и встретить взгляд Фрэнка. Затем в обычной для себя манере Фрэнк метнул часы, они ударились о дверь и разлетелись на составляющие.

– Во все стороны брызнули пружинки, осколки стекла, винтики и шпунтики, – вспоминает Барбара.

Все застыли. Никто не знал, как реагировать. Наконец комик Пэт Генри воскликнул:

– Я догадался! Фраза была «Как быстро пролетело время»!

Фрэнк тряхнул головой, засмеялся – по словам Барбары, ко всеобщему облегчению.

– Опасность миновала. А я поняла: изрядная доля привлекательности Синатры приходится на чувство опасности, которое он внушает. Как с диким зверем, с ним нельзя расслабляться.

Барбара Энн Блейкли родилась в штате Миссури, в городе Босворте, шестнадцатого октября 1927 года. Когда ей было десять лет, родители переехали в канзасский город Уичита, где их застала Великая депрессия. Барбара, высокая, тоненькая, после окончания школы сумела устроиться моделью, работала то в универмаге, то в автосалоне. Жила она с родителями и сестрой теперь уже в Калифорнии, в городе Лонг-Бич. До первого замужества, за Робертом Харрисоном Оливером, Барбара несколько раз побеждала в местных конкурсах красоты. В прессе Оливера называли одним из устроителей этих конкурсов, а также певцом, но на самом деле он был барменом, который в своем баре заодно и пел, отчаянно подражая исполнительской манере Фрэнка Синатры.

К двадцати одному году предприимчивая Барбара успела открыть школу моделей, родить сына Бобби и развестись с Робертом Оливером. Она влюбилась в певца по имени Джо Грейдон, также подражавшего Синатре. Грейдону предложили ангажемент в Лас-Вегасе, и Барбара последовала за ним, став участницей кордебалета в отеле «Ривьера». Несмотря на отношения с Грейдоном, Барбара лелеяла «тайную мечту». По ее же собственному признанию, она была худшей танцовщицей в истории Лас-Вегаса. Потом Джо Грейдон потерял работу, а их с Барбарой отношения утратили прелесть новизны. Барбара обратила внимание на Зеппо Маркса, который каждый вечер сидел в зале и смотрел, как она танцует. Марксу было на тот момент пятьдесят шесть; он ушел на покой, не выступал больше с «Братьями Маркс». Ему хотелось поближе познакомиться «с эффектной блондинкой, которая всегда на четверть такта отставала от остальных участниц кордебалета». Так начался их с Барбарой роман. Барбара была на двадцать шесть лет моложе своего избранника.