Фаина Раневская - Записки социальной психопатки

Я ненавижу зиму, как Гитлера!

Какой печальный город (Ленинград). Невыносимо красивый и такой печальный с тяжело-болезнетворным климатом.

Журналист интересуется:

– Кем была ваша мать до ее замужества?

– У меня не было матери до ее замужества.

Разгадывают кроссворд:

– Падшее существо, пять букв, последняя – мягкий знак.

Раневская, не задумываясь:

– Рубль!

Актеры на собрании труппы обсуждают товарища, которого обвиняют в гомосексуализме. Звучат выступления:

– Это растление молодежи…

– Это преступление…

– Боже мой, – не выдерживает Раневская, – несчастная страна, где человек не может распоряжаться своей жопой.

– Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм – это не извращения, – заявляла актриса. – Извращений, собственно, два – хоккей на траве и балет на льду.

Сказка – это когда женился на лягушке, а она оказалась царевной. А быль – это когда наоборот.

– Вот женишься, Алешенька, тогда поймешь, что такое счастье.

– Да?

– Да, но поздно будет.

Раневская, всю жизнь прожившая одна, говаривала:

– Семья – это очень серьезно, семья человеку заменяет всё. Поэтому, прежде чем завести семью, необходимо как следует подумать, что для вас важнее: всё или семья.

Фаина Георгиевна вернулась домой бледная как смерть и рассказала, что ехала от театра на такси.

– Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскальзывал прямо перед носом прохожих! Но по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик!

Киногруппа, в составе которой находилась Фаина Раневская, с утра выехала за город на натурные съемки. Предстояла большая работа, нужно было много успеть за день. У Раневской же, как назло, случилось расстройство желудка. По приезде на площадку она сразу направилась к выстроенному на краю поля дощатому сооружению. Аппаратура давно установлена, группа готова к съемкам, а артистки нет и нет. Режиссер нервничает, глядит на часы, оператор сучит ногами. Актриса не появляется. Орут, думая, что с ней что-то случилось. Она отзывается, кричит, что с ней все в порядке. Наконец после долгого ожидания дверь открывается, и Раневская, подходя к группе, говорит:

– Братцы вы мои! Знали бы вы, сколько в человеке дерьма!

Раневская, как и очень многие женщины, абсолютно не разбиралась в физике и однажды вдруг заинтересовалась, почему железные корабли не тонут.

– Как же это так? – допытывалась она у одной своей знакомой, инженера по профессии. – Железо ведь тяжелее воды, отчего же тогда корабли из железа не тонут?

– Тут все очень просто, – ответила та. – Вы ведь учили физику в школе?

– Не помню.

– Ну, хорошо, был в древности такой ученый по имени Архимед. Он открыл закон, по которому на тело, по груженное в воду, действует выталки вающая сила, равная весу вытесненной воды…

– Не понимаю, – развела руками Фаина Георгиевна.

– Ну вот, к примеру, вы садитесь в наполненную до краев ванну, что происходит? Вода вытесняется и льется на пол… Отчего она льется?

– Оттого, что у меня большая ж…! – догадалась Раневская, начиная постигать закон Архимеда.

От долгой носки юбка у Раневской стала даже просвечиваться. По этому поводу она заметила:

– Напора красоты не может сдержать ничто.

В доме отдыха на прогулке приятельница заявляет:

– Я так обожаю природу.

Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит:

– И это после того, что она с тобой сделала?

Раневская и Марецкая идут по Тверской.

Раневская говорит:

– Тот слепой, которому ты подала монету, не притворяется, он действительно не видит.

– Почему ты так решила?

– Он же сказал тебе: «Спасибо, красотка!»

– А ведь вы, Вано [Вано Ильич Мурадели], не композитор!

– Это почему же я не композитор?

– Да потому, что у вас фамилия такая. Вместо «ми» у вас «му», вместо «ре» – «ра», вместо «до» – «де», вместо «ля» – «ли». Вы же, Вано, в ноты не попадаете!

Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает:

– Когда придете, стучите ногами.

– Почему ногами, Фаина Георгиевна?!

– Ну вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!

В переполненном автобусе, развозившем артистов после спектакля, раздался неприличный звук. Раневская наклонилась к уху соседа и шепотом, но так, чтобы все слышали, выдала:

– Чувствуете, голубчик? У кого-то открылось второе дыхание!

Идущую по улице Раневскую толкнул ка кой-то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему:

– В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.

Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.

– Жалко, что мы не захватили пианино, – говорит Фаина Георгиевна.

– Неостроумно, – замечает кто-то из сопровождающих.

– Действительно неостроумно, – взды хает Раневская. – Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.

Находясь уже в преклонном возрасте, Раневская тем не менее умела заставить людей подчиняться и выполнять ее требования. Однажды перед Московской олимпиадой Раневская набрала номер директора театра и официальным тоном сообщила, что ей срочно нужна машина. Директор попробовал отказать, сославшись на то, что машина занята, но Раневская сурово перебила:

– Вы что же, не понимаете? Я должна объехать Москву и показать мальчику олимпийские объекты. Он хочет убедиться, что все в порядке…

Директор вынужден был отправить машину Раневской, хоть и не знал, какой такой еще мальчик желает проверить готовность объектов. А Мальчик – была кличка любимой собаки Фаины Георгиевны.

Как-то Фаина Раневская записала для радио длинное и подробное интервью о своей жизни, о работе в театре, о ролях в кино. Интервью это одобрили, и оно должно было пойти в эфир, но накануне передачи к ней приехала корреспондентка и попросила переписать одно место, где Раневская якобы неправильно произносит слово «феномен».

– Я справилась в словаре современного русского языка, – сказала корреспондентка. – Так вот, по-современному произносить это слово нужно с ударением на «о» – фено́мен! А вы произнесли «феноме́н».

Раневская поначалу заспорила, но потом согласилась и отправилась на студию переписывать этот кусок интервью. Однако, по всей видимости, по дороге одумалась, так что когда села к микрофону, то резко и твердо сказала:

– Феноме́н, феноме́н и еще раз фе-номе́н! А кто произносит фено́мен, пусть поцелует меня в задницу!