Валерий Ганичев - Святой праведный Феодор Ушаков. Изд. 5-е. 2010

В их кассы стекались большие деньги от взносов верующих, больных, от выплат за охрану при перевозках грузов, выдачи денег взаймы. Орден жирел, а его рыцари теряли воинственный дух, энергию и боевитость. Иоанниты, хотя и проникли во многие королевские, княжеские и графские дома, имели широкую сеть осведомителей, обладали тайнами общения, но их всевластие и всепроникаемость закончились. Протестантская религия не признавала их партнерства, после казни Людовика XVI их земли и замки конфисковали во Франции. Орден готов был распасться, но в этот момент пришла неожиданная помощь.

Павел I воспылал любовью к обиженным рыцарям. Трудно сказать, что привлекло его. Может быть, таинственность и секретность в организации, что могло пригодиться в борьбе с затаившимися врагами, которые часто мнились императору и в екатерининском вельможе, и в заезжем европейце. Может быть, мистика некоторых обрядов, так сильно действовавших на экзальтированную натуру царя. Может быть, строгость и символическая изощренность в одежде, отличавшая рыцарей от других смертных.

Рыцари, сами стучавшиеся в двери Зимнего дворца, с поспешностью откликнулись на предложенное покровительство и ринулись под крыло российского императора. Их плащи и восьмиугольные кресты замелькали в царских приемных и дворцах. На них посыпались милости. Многие из рыцарей стали советниками, получили звания и даже имения. Впоследствии было образовано Волынское приорство (своеобразное наместничество) для них.

Царь обязался ежегодно выплачивать Ордену 400 тысяч рублей. Не последним во всей этой заботе об обветшалой организации было и то, что Мальта находилась в центре Средиземноморья и вполне могла стать базой для русского флота. Правда, об этом никто еще не говорил.

В Европе сильно не протестовали. Не до того было. Лишь Наполеон, с аппетитным хрустом поглотивший Орден и вытащивший из его казны собранное за много веков серебро и церковную утварь, с ухмылкой «посочувствовал» Павлу и писал, что «мы лучше, чем он, понимаем интересы его нации» и «занятие Мальты сберегло его казне четыреста тысяч рублей». Павел рассвирепел. Но его беспокоило в первую очередь не то, что бедные рыцари остались без крова. Он хотел знать: куда дальше направит свой удар Наполеон Бонапарт? В Неаполе уже укладывали чемоданы, готовясь к стремительному побегу от десанта «кровожадного генерала». В Греции точили ножи повстанцы, в Константинополе Селим III все чаще приходил к мысли о необходимости союза с Россией. Ибо только она одна оставалась династическим и естественным союзником перед лицом разбушевавшегося генерала Директории.

В неизвестности носился по Средиземноморью на быстроходных английских кораблях вице-адмирал Горацио Нельсон. Побывал он на Сицилии, бросился к Александрии и удивил тамошних жителей расспросами о неведомом им Бонапарте. Разворот… и снова Неаполитанское королевство. Нет. Там дрожат, но где находится после Мальты тулонская эскадра, не знают. Неаполитанцы снабдить продовольствием англичан не могут — за ними бдительно следят и угрожают расправой французские представители.

Нельсон с помощью супруги английского посланника Гамильтона — Эммы, ставшей впоследствии его романтической и драматической любовью, спасает свои экипажи от цинги, загрузив свежую воду и провизию, и снова мчится к Александрии. На этот раз чутье его не подвело. Первый раз французский флот скользнул южнее, и Бонапарт не попал под губительный огонь английских пушек. Сейчас же он успел высадиться и направить свои испытанные боевые отряды вглубь Египта.

Да! Египет, Восток были целью его похода. Директория и французское общественное мнение (такие деятели, как Талейран) были подготовлены к этому движению в районы Средиземноморья еще со времен Бурбонов. Во Франции вышло несколько книг (Савари и др.), которые расписывали богатство этой страны, ее готовность упасть к ногам европейской цивилизации. После потерянных колоний в Вест-Индии и Азии приходилось задумываться о новых заморских приобретениях. Буржуа хотели новых земель. Директория выпроваживала ретивого генерала. Будет успех — будут новые поступления в казну. Будет поражение — опасный генерал сломает себе шею, а во Франции найдется немало новых претендентов на место командующего. Бонапарт же имел и свою заветную цель. Он из Египта хотел двинуться в Сирию и дальше нанести смертельный для Англии удар по Индии. В доступном только ему воображении забрезжили видения империи Александра Македонского. Правда, слово «империя» было еще не модным. Поэтому генерал двигался вглубь Египта с еще более непонятным для местного населения словом «республика». Цветов, музыки, рукоплесканий, как в его Северо-Итальянском походе, не было. Стало ясно, что от забитых феллахов сочувствия и понимания не добьешься. Вся надежда возлагалась на стойких и закаленных, отобранных по одному, солдат. Те любили своего генерала, он же не скупился одаривать их всем, что отбирал у разбитых кочевников-мамелюков.

Армия продвигалась вглубь Египта, а флот под командованием бесталанного адмирала Брюэса в это время потерпел сокрушительное поражение от Нельсона. 30 кораблей было сожжено и уничтожено. Победа при мысе Абукир была безусловной и, прославив Горацио Нельсона, записала его имя в книгу великих флотоводцев. Но одно обстоятельство могло раздражать адмирала: маневр, который он провел, отсекая французский флот от побережья, был уже применен в 1791 году русским контр-адмиралом Федором Ушаковым. Наверняка адмирал английского флота, внимательно следивший за морскими сражениями, знал об этом искусном отсечении от берега турецких кораблей и охвате их словно клещами. Знал и досадовал, что не может с чистой совестью назвать этот прием, повторенный им при Абукире, своим флотоводческим открытием. Ничем не объяснишь ту личную неприязнь, даже злобу, которую впоследствии проявлял адмирал Горацио Нельсон к адмиралу Федору Ушакову…

Итак, флот Директории в восточном Средиземноморье перестал существовать. Но Мальта в руках французов, на Ионических островах расположились их сильные гарнизоны, армия Бонапарта в Египте. Обстоятельства толкали бывших заклятых врагов — султанскую Турцию и императорскую Россию — к союзу. Еще до египетского десанта в Константинополе шли интенсивные переговоры между посланником В. С. Томарой и Раис-эфенди Атифом. У России в Константинополе всегда были опытные и доверенные представители. Находились там самые искусные и образованные русские дипломаты XVIII века Обресков и Булгаков. Державную политику России проводили они твердо и непреклонно, требуя соблюдения договоров и условий, защищая интересы подданных. За эту свою непреклонность арестовывались турками, не привыкшими тогда еще уважать соседей. Бросали их и в зловещую Семибашенную крепость, знакомую многим иностранцам. Правда, и выпроваживали из Константинополя с почетом. Непреклонны, неподкупны, горды — значит, за ними и сила. Турки таких уважали.