Александр Мясников - Александр III

Императора Александра II, окровавленного, с раздробленными взрывом ногами довезли до дворца. Когда его несли по лестнице, кровь ручейком стекала на пол.

Умирающего внесли в его личную комнату и положили на солдатскую кровать, покрытую старой шинелью, которая служила ему пледом. Сбежавшиеся врачи пытались остановить кровотечение. Екатерина Михайловна, не потерявшая самообладания, была возле раненого до самого конца.

Никто не мог сдержать слезы, глядя на умирающего императора. Он едва дышал, лицо его вспрыскивали водой. Для поддержания дыхания государю вдували кислород.

Несмотря на все усилия лейб-медика Сергея Петровича Боткина, Александр II, не приходя в сознание, скончался в три часа тридцать пять минут дня вследствие большой потери крови.

Духовник Александра II Василий Борисович Бажанов причастил умирающего и прочел отходную.

Все присутствующие стали на колени вокруг смертного одра. Затем тело перенесли в другую комнату — в парадный кабинет. В это время с флагштока Зимнего дворца пополз вниз черно-золотой императорский штандарт.

Все это время рядом с умирающим отцом находился наследник цесаревич Александр Александрович. По законам Российской империи он стал императором — Александром III.

Племянник Александра III великий князь Александр Михайлович так описывал этот момент:

«Мы все опустились на колени. Влево от меня стоял новый Император. Странная перемена произошла в нем в этот миг. Это не был тот самый цесаревич Александр Александрович, который любил забавлять маленьких друзей своего сына Никки тем, что разрывал руками колоду карт или же завязывал узлом железный прут. В пять минут он совершенно преобразился. Что-то несоизмеримо большее, чем простое сознание обязанностей Монарха, осветило его тяжелую фигуру. Какой-то огонь святого мужества загорелся в его спокойных глазах. Он встал.

— Ваше величество, имеете какие-нибудь приказания? — спросил смущенно градоначальник.

— Приказания? — переспросил Александр III. — Конечно! Но, по-видимому, полиция совсем потеряла голову! В таком случае армия возьмет в свои руки охрану порядка в столице! Совет министров будет собран сейчас же в Аничковом дворце.

Он дал рукой знак цесаревне Марии Федоровне, и они вышли вместе. Ее миниатюрная фигура подчеркивала могучее телосложение нового Императора.

Толпа, собравшаяся пред дворцом, громко крикнула «ура». Ни один из Романовых не подходил так близко к народным представлениям о Царе, как этот богатырь с русой бородой.

Стоя у окна, мы видели, как он большими шагами шел к коляске, а его маленькая жена еле поспевала за ним. Он некоторое время отвечал на приветствия толпы, затем коляска двинулась, окруженная сотнею Донских казаков, которые скакали в боевой готовности, и их пики ярко блестели красным отблеском в последних лучах багрового мартовского заката».

Потрясенный горем, стоял возле мертвого деда и старший, двенадцатилетний внук Николай, сын Александра Александровича. Будущий царь Николай II так рассказал о последних минутах жизни своего деда:

«Когда мы поднимались по лестнице, я видел, что у всех встречных были бледные лица. На коврах были большие пятна крови. Мой дед истекал кровью от страшных ран, полученных от взрыва, когда его несли по лестнице. В кабинете уже были мои родители. Около окна стояли мои дяди и тети. Никто не говорил.

Мой дед лежал на узкой походной постели, на которой он всегда спал. Он был покрыт военной шинелью, служившей ему халатом. Его лицо было смертельно бледным. Оно было покрыто маленькими ранками. Его глаза были закрыты.

Мой отец подвел меня к постели. «Папá, — сказал он, повышая голос, — Ваш ‘луч солнца’ здесь». Я увидел дрожание ресниц, голубые глаза моего деда открылись, он старался улыбнуться. Он двинул пальцем, но он не мог поднять рук, ни сказать то, что он хотел, но он несомненно узнал меня…»

Всю жизнь Николай Александрович считал день 1 марта 1881 года самым страшным и трагичным днем своей жизни, до мельчайших деталей запомнив все связанное со смертью своего деда.

Мария Федоровна написала своей матери, датской королеве Луизе:

«Какое горе и несчастье, что наш император ушел от нас, да еще при таких ужасных обстоятельствах. Нет, кто видел эту страшную картину, никогда не сможет забыть ее! Я вижу перед собой это постоянно — день и ночь! Бедный безвинный император, видеть его в этом жутком состоянии было душераздирающе! Лицо, голова и верхняя часть тела были невредимы, но ноги абсолютно размозжены и вплоть до колен разорваны в клочья, так что я сначала не могла понять, что собственно я вижу окровавленную массу и половину сапога на правой ноге и половину ступни — на левой. Никогда в жизни я не видела ничего подобного. Нет, это было ужасно!»

Племянник Александра III великий князь Александр Михайлович, как и многие в ту ночь, не мог уснуть. Позднее он написал:

«Ночью, сидя на наших кроватях, мы продолжали обсуждать катастрофу минувшего воскресенья и спрашивали друг друга, что же будет дальше? Образ покойного Государя, склонившегося над телом раненого казака и не думающего о возможности вторичного покушения, не покидал нас. Мы понимали, что что-то несоизмеримо большее, чем наш любящий дядя и мужественный монарх, ушло вместе с ним невозвратимо в прошлое. Идиллическая Россия с Царем-Батюшкой и его верноподданным народом перестала существовать 1 марта 1881 года. Мы понимали, что Русский Царь никогда более не сможет относиться к своим подданным с безграничным доверием. Не сможет, забыв цареубийство, всецело отдаться государственным делам. Романтические традиции прошлого и идеалистическое понимание русского самодержавия — все это будет погребено, вместе с убитым императором, в склепе Петропавловской крепости. Взрывом прошлого воскресенья был нанесен смертельный удар прежним принципам, и никто не мог отрицать, что будущее не только Российской Империи, но и всего мира зависело теперь от исхода неминуемой борьбы между новым русским Царем и стихиями отрицания и разрушения».

Вечером Александр Александрович получил послание от обер-прокурора Синода Константина Петровича Победоносцева:

«Бог велел нам переживать нынешний страшный день. Точно кара Божия обрушилась на несчастную Россию. Хотелось бы скрыть лицо свое, уйти под землю, чтобы не видеть, не чувствовать, не испытывать. Боже, помилуй нас.

Но для Вас этот день еще страшнее, и, думая о Вас в эти минуты, что кровав порог, через который Богу угодно было провести Вас в новую судьбу Вашу, вся душа моя трепещет за Вас страхом неизвестного грядущего на Вас и на Россию, страхом великого несказанного бремени, которое на Вас положено. Любя Вас как человека, хотелось бы как человека спасти Вас от тяготы в привольную жизнь, но нет на то силы человеческой, ибо так благоволил Бог. Его была святая воля, чтобы Вы для этой цели родились на свет и чтоб брат Ваш возлюбленный, отходя к Нему, указал Вам на земле свое место.