Петр Люкимсон - Саладин

У азиатских народов, особенно кочевых, к которым и принадлежал Саладин со своим тюркским войском, традиция была иная. Кочевники привыкли воевать на широких просторах, первоначально главный упор делая на легкую конницу, способную быстро перемещаться по степи. Поэтому полководцу в случае сражения выгоднее было находиться на холме в тылу своих войск, чтобы максимально широко обозревать поле битвы. С помощью конных связных полководец мог достаточно быстро повернуть те или иные отряды своего войска или подбросить им конные подкрепления. Кроме того, для европейских монархов почетна была рыцарская смерть в бою, и особенно во время Крестового похода. Им и в голову не могло прийти каким-то особым образом печься о сохранении собственной жизни, и они бы с гневом отвергли всякую попытку своих подданных позаботиться об их безопасности и увести их с поля боя, иначе бы их заподозрили в трусости. Наоборот, в восточных монархиях личность правителя была священна для их подданных, и те должны были всячески заботиться о сохранении его жизни. Поэтому для султана, хана или халифа не было ничего зазорного в том, чтобы не принимать личного участия в сражении в качестве полевого командира и рубиться с врагом на мечах (саблях) или пытаться поразить его копьем. Султана-полководца старались разместить в таком месте, чтобы оттуда было хорошо видно поле сражения, но при этом монарх не подвергался бы непосредственной опасности. Поэтому-то Саладин и не участвовал в боях» [26] Владимирский А. В. Указ. соч. С. 4. .

Во всех биографиях Салах ад-Дина отмечается, что приказ дяди стал для него «подобен удару ножа под сердце».

«Клянусь Аллахом! — якобы ответил Салах ад-Дин Ширкуху. — Даже если мне пообещают все богатства Египта, я все равно не хочу туда ехать!»

И 25-летнего сына одного из самых богатых и влиятельных людей Дамаска вполне можно было понять. Салах ад-Дин в тот период своей жизни просто не представлял, как можно оставить уютную жизнь во дворце, вечерние посиделки с друзьями с чтением и обсуждением новых стихов за чашей запретного вина, неспешные беседы в бане или страстные объятия куртизанок… И ради чего?! Даже не ради освобождения земель ислама от франков, а чтобы помочь напыщенному и глупому визирю шиитского, то есть еретического Египта вернуть себе власть?!

Но приказ отца и дяди, решивших, что он уже вполне взрослый муж, чтобы попробовать его в деле, не оставлял молодому эмиру иного выбора. Впоследствии, вновь и вновь мысленно возвращаясь к тому дню, он будет не раз говорить, что в жизни человека бывают такие моменты, когда он оказывается не властен над своей судьбой, и ему не остается ничего другого, как следовать воле и Промыслу Бога, у которого Свои планы на жизнь человека, и проникнуть в них смертным до времени не дано.

Салах ад-Дин вместе с отцом стал готовиться к походу, на ходу обучаясь искусству определять, какое количество провианта и запасы воды следует взять для армии, насчитывающей несколько тысяч человек; сколько необходимо верблюдов, чтобы провезти этот провиант, каково должно быть число сменных лошадей, палаток и всего прочего, что может понадобиться во время длительного перехода.

В конце марта — начале апреля 1164 года Ширкух и Салах ад-Дин во главе «экспедиционного корпуса» выступили из Дамаска в направлении Египта.

При желании этот путь можно было проделать за несколько дней, но тогда небольшая армия Ширкуха по дороге почти непременно столкнулась бы с крестоносцами. Это могло привести к разглашению тайны похода, а затем и просто к уничтожению всего корпуса.

Поэтому Ширкух повел своих аскаров в обход — сначала вдоль восточного берега Иордана, потом, переправившись через него у Мертвого моря, по пустыне Негев. К Синайскому полуострову он вышел в районе современного израильского города Эйлата (Айлы). В походе эту армию сопровождали проводники-бедуины, хорошо ориентировавшиеся в этих местах без всякой карты и, что немаловажно, знавшие, где находятся источники воды, ценящейся в пустыне куда дороже золота.

По ночам воины Ширкуха разводили костры, жарили мясо, пели боевые песни, и Салах ад-Дин вдруг почувствовал, что невольно проникается романтикой такой жизни, и она начинает ему нравится не меньше, чем жизнь в Дамаске. Хотя, как и другие эмиры-военачальники, он спал в шатре, а не на земле, как простые воины, Салах ад-Дин предпочитал в походе общество последних. Прислушиваясь к их разговорам, добродушным шуткам над обожаемым ими маленьким, толстым и кривым на один глаз Ширкухом, он стал лучше понимать этих людей.

Теперь он знал, что их волнует, ради чего они готовы идти на смерть, как вызвать в их сердцах столь необходимые в бою ярость и ненависть к врагу, какими словами можно эту же ярость остановить, и этот бесценный опыт, безусловно, пригодился ему в будущем и как военачальнику, и как правителю.

Дорога в Египет заняла больше двух недель, но кружной путь позволил Ширкуху сохранить главное — фактор внезапности. Визирь Дильгам был застигнут врасплох и не успел организовать оборону. 24 апреля 1164 года небольшой передовой отряд во главе с Салах ад-Дином овладел портовым городом Бильбейсом, а 1 мая, оставив племянника комендантом Бильбейса, Ширкух появился в десяти километрах от Каира.

Так и хочется написать, что бой за Бильбейс стал «боевым крещением» Салах ад-Дина в качестве воина и командира [27] Некоторые историки считают, что роль Салах ад-Дина в этой кампании была крайне незначительна и затем попросту преувеличена его биографами — скорее всего, со слов самого Салах ад-Дина. , но слово «крещение», согласитесь, в данном случае явно подходит. Во всяком случае, султан Салах ад-Дин на него точно бы обиделся.

Не зная, какова реальная сила прибывшей из Дамаска армии, окружение Дильгама отвернулось от него, и халиф аль-Адид — тринадцатилетний болезненный подросток — объявил о восстановлении Шавира в его правах визиря. Что же касается Дильгама, то он был убит при попытке к бегству, а его тело, как и предписывает в таких случаях мусульманская традиция [28] Вспомним М. Ю. Лермонтова: «И труп, от праведных изгнанный, / Никто к кладбищу не отнес, / И кровь с его глубокой раны / Лизал, рыча, домашний пес». , бросили на съедение уличным собакам.

Прошла еще пара недель, и стало ясно, что Шавир отнюдь не собирается выполнять своих обещаний относительно вознаграждения за помощь. Больше того — он не только запретил Ширкуху входить со своими воинами в Каир, но и недвусмысленно намекнул, что желает, чтобы они как можно скорее покинули Египет. Ширкух, чувствуя себя одураченным, заявил в ответ, что с места не сдвинется, пока не получит обещанного — трети годового дохода Египта.