Владимир Антонов - Конон Молодый

Свадьбу сыграли очень быстро, без всякой помпы и показухи. Отец уже был разведчиком-нелегалом. Возможно, что такой вариант устраивал всех, в том числе и руководство нелегальной разведки.

После свадьбы отец отбыл в «длительную и очень высокооплачиваемую командировку в Китай», где, как объяснили моей маме, были очень плохие жилищные условия, и посему ей, мол, лучше оставаться в Москве.

Последний раз отец побывал дома через год после моего появления на свет, и после этого до самого ареста в 1961 году он все продолжал и продолжал «работать в Китае», а мама Галя в это по наивности своей или по необходимости верила.

Одно могу сказать: отец любил маму. Может, потому, что редко видел ее, а вероятнее всего, из-за меня.

Как мы жили? По свидетельству моих ближайших родственников, сначала очень плохо. Когда отец стал «китаистом», вся наша семья из семи человек размещалась в крохотной двухкомнатной квартирке в доме на Новоостаповской улице Пролетарского района. Дом был действительно пролетарским, типа знаменитых «хрущевок», только из красного кирпича. В квартире обитали мама Галя, ее дочь и моя единоутробная сестра Лиза, которая была старше меня на одиннадцать лет, родная сестра матери Вера со своим мужем художником Кривоноговым [17] Петр Александрович Кривоногое (1911–1967) — заслуженный деятель искусств РСФСР (1955). Художник-баталист Студии военных художников имени М. Б. Грекова. Участник Великой Отечественной войны. Лауреат Государственной премии СССР (1949). Первым из художников-баталистов награжден золотой медалью имени М. Б. Грекова. Его картину «Победа» (1948) видел хотя бы однажды, пожалуй, каждый российский школьник. , их сын Юра и бабушка Женя, то есть мама моей матери. В общем, настоящая «коммуналка» в двухкомнатной квартире. Правда, жили дружно. Художник Кривоногое, известный своими батальными картинами об Отечественной войне, большую часть времени проводил в мастерской или в Студии Грекова, где обучал будущих живописцев. Остальные тоже бегали по своим делам.

И все же, когда отец приехал посмотреть на своего годовалого отпрыска летом 1959 года, он пришел в шоковое состояние из-за наших жилищно-бытовых условий.

Как значительно позже стало известно, он сбегал тайно на Лубянку и… нас быстренько расселили. Мама, сестра Лиза, я и бабушка Женя получили отдельную двухкомнатную квартиру на Фрунзенской улице неподалеку от набережной Москвы-реки, а остальная троица осталась в прежней квартире. И вот тогда-то наступила спокойная, новая жизнь…

Матери рассказали всю правду об отце только в 1961 году, когда он был арестован в Лондоне. Но я, конечно, ничего не знал. Помню, однажды спросил у матери:

— А где мой папа?

— Он работает далеко-далеко…

— А когда он приедет?

— Не знаю…

— А почему?

— Такая у него работа, сынок.

— Дурацкая у него работа.

Мама заплакала, а я испугался и перестал спрашивать… И вот наступил апрель 1964 года. Отметили мой день рождения. Я получил подарки, а мать вдруг исчезла. Неожиданно исчезла. Пришел домой из детского сада. Сидит моя сестра Лиза. Она была старше меня на одиннадцать лет. Значит, ей семнадцать, а мне шесть. Спрашиваю, где мама. А Лиза улыбается и молчит. Я начал плакать…

— Не реви, Трошенька. Мама уехала встречать папу!

— Ой, а что я скажу папе? Я его ни разу не видел…

— Скажи: «Здравствуй, папа! Я очень рад тебя видеть!»

— Здравствуй, папа! Я очень… А чего дальше?

— Чего, чего! Я очень рад тебя видеть.

Повторил. Все вроде правильно. Стали ждать. Молча. Но я кожей чувствовал, что Лиза тоже нервничает. То садится, то встает. И вдруг звонок. Мы бросились к двери. Открыли. Входят двое. Мама взяла меня на руки, расцеловала и заплакала. А рядом с ней дядя. По идее мой папа. Худой, бледный, измученный какой-то, но улыбающийся. Берет меня из рук матери, прижимает к себе и весело так говорит:

— Молодой человек, а вы меня признаете?

А я вдруг растерялся и все забыл, что надо говорить. А говорить надо. И тут я почему-то перешел на официальный тон.

— Вы знаете, а я знаком с вашей мамой.

Отец как захохочет, а я заревел как оглашенный, от счастья конечно…

Ровно через месяц после возвращения отца нам по решению высокого начальства с Лубянки улучшили жилищные условия. Дали трехкомнатную квартиру на 3-й Фрунзенской улице…

А потом потянулись обычные дни, то радостные, то печальные. Отец уходил на работу, но не каждый день. И все свободное время проводил за пишущей машинкой. Печатал, складывал листы в папку, то в одну, то в другую. Иногда что-то рвал. Помню, разорвав очередной отпечатанный лист, сказал: «Не поймут товарищи». Иногда вскакивал среди обеда или ужина и бежал к машинке. Или что-то вспоминал важное, или светлая идея приходила…»

После ухода из жизни Конона Трофимовича Молодого его жена Галина Петровна снова пошла работать в Институт протезирования, но уже не учительницей, а заведующей канцелярией. Впрочем, она так и не смогла смириться с потерей мужа, часто болела и подолгу лежала в больницах.

Дочь Лиза окончила Московский государственный институт международных отношений и была распределена на работу в центральный офис внешнеторгового объединения «Международная книга».

Сын Трофим после десятилетки поступил в Московское высшее пограничное Краснознаменное командное училище КГБ СССР. На третьем курсе женился. Через год его молодая жена Татьяна подарила ему сына, которого назвали в честь деда — Кононом. После окончания училища Трофима по его просьбе направили в Мурманскую область. Служил он заместителем начальника пограничной заставы неподалеку от поселка Никель, что на советско-норвежской границе. Дослужился до должности начальника пограничной заставы. Затем вернулся в Москву, преподавал в Высшей школе КГБ СССР. В 1989 году заместитель начальника курса контрразведки Высшей школы КГБ СССР майор Молодый комиссовался по состоянию здоровья и занялся бизнесом.

В настоящее время уже у внука разведчика подрастает сын Трофим.

Славная русская династия Молодых продолжается!

Затрагивая тему разведчиков и их семей, родных и друзей, остающихся дома, на родине, советский разведчик полковник Джордж Блейк подчеркивал:

«…Лонсдейл был так называемым «тайным резидентом». Я всегда относился с огромным уважением к этой категории разведчиков, ведь их работа требует высочайшего профессионализма. Им приходится настолько сживаться со своей «легендой», что они становятся воистину другими людьми. Отказавшись от всего личного, они полностью отдаются работе, рискуя свободой, а иногда и жизнью каждый раз, когда пытаются завербовать нового агента или идут на тайные встречи. Им приходится постоянно быть настороже и жить в обстановке непреходящего напряжения. Крайне редко им удается отдохнуть, вернувшись домой к своим семьям. Лишь человек, свято верящий в идею и служащий великому делу, может согласиться на такую работу, хотя, скорее всего, здесь больше подошло бы слово «призвание».