Михаил Антонов - Жизнь в Советском Союзе была... [СИ]

О чем-то мы с ней говорили, наверное, я рассказывал про жизнь в большом городе, а когда темнело — слава Богу, темнеет на юге рано — она брала меня по свое крылышко, обнимая меня за плечи, и наши лица поневоле сближались. И если бы не наши родственники, суетившиеся рядом и болтавшие о чем-то своем, мы наверняка смогли бы соприкоснуться не только щеками…

Но кроме вечерней романтики в нашем отдыхе были и напряженные будни. За время отдыха мы сходили с дядей Андреем, — мужем тетки, на озера и там посмотрели как ловят рыбу вентерями. Вентеря по смыслу — это те же банки, на которые мы ловили мальков у себя в Миассе. Только вентеря чуток побольше по размеру и сделаны не из стекла. Следовательно рыба в них ловится покрупней — настоящие такие сомики, щуки и сазанчики. Туда легко попасть, но невозможно выплыть.

Кроме того тетушка зарядила нас троих с Леханом и Ванькой на сбор травы для хрюшек, которых она содержала. У нее была пара обычных свиней и одно животное, которое готовили на зимний убой. Эту хрюшку не выпускали на улицу понежиться в лужах и дорожной пыли, она проводила все свое время в тесной клетке, и единственно, что ей позволялось, это есть. Вот и вымахала она раза в два выше и раза в четыре тяжелей тех двух, что паслись на воле. Килограммов 200 весила зараза. И в один солнечный день она-таки вырвалась на свободу. Все закричали: «Лови, ее лови», но почему-то никто не бросился это делать. Словно могучая торпеда она проскочила мимо меня, и я понял, что мне ее тоже не удержать. Кто-то, кажется Валентина, закрыла перед ней калитку, ну и что? Она ломанулась прямо на плетень и в легкую повалила его, вырвавшись, наконец, на свободу. Остановилась она только за домом, на пустыре, в той траве, которой мы ее и кормили. Поняв, что трава та же самая, что и в стойле, свинка загрустила. Тут мы ее окружили и, подгоняя палками, простой вичкой такую толстую хрюшу все равно не проймешь, водворили беглянку на место.

А еще в один из дней мы помогали тетке ремонтировать крышу хаты. Надо сказать, что жила она в то время в самой настоящей саманной мазанке. Строится такой домик из глины, вернее из камышовых вязанок, обмазанных и скрепленных глиной. Чтобы дожди не размывали такие стены, их белят известкой. Крыша тоже настилается из вязанок камыша, а швы также заливаются глиной. Через какое-то время под действием дождей глина размывается и требуется делать ремонт. Вот как раз такой ремонт и затеяли делать в наш приезд. Дядя Андрей залез на крышу и замазывал там глиной прохудившиеся места, Таисия подавала ему наверх глину, используя хлипкую лесенку, Тетка руководила процессом приготовления глины, которую замешивали в большом корыте прямо во дворе, а наша мальчишечья подростковая команда таскала с Кордонки ту самую глину.

В общем, скучать было некогда. А я еще нашел у них на шифоньере книги. Целых три. «Война и мир» графа Толстого в двух толстенных томах и «Мертвые души» Гоголя в одном. Открыв Толстого, я обнаружил, что книга написана на французском, потом, правда, там и по-русски попадалось, но читать продолжения, не зная, о чем говорят князья в начале, мне показалось странным, так что я ее пока отложил. Изучать творчество Льва Николаевича, нам еще не задавали. А вот Гоголя я прочитал с удовольствием, чем несказанно поразил своих новых знакомых из дома напротив. Заходят Тонечка с сестрой к нам в хату просто так, по-соседски, а я толстую книжку читаю, сам, и вовсе не в наказание. Удивились, однако.

А еще я с интересом внимал антисоветским разговорам, которые вел с нами дядя Андрей. Ни по телевизору, ни по радио подобных историй не рассказывали, поэтому я относился к ним с большим любопытством. Любимой темой дядюшки были воспоминания про своего деда Нечаева. Оказывается, старик жил необычайно богато, на взгляд дяди Андрея. В его хозяйстве только быков было не один десяток, а еще и коровы. Видимо, дед Нечаев был либо гуртовщиком, занимавшимся торговлей скотом, либо скотопромышленником, владельцем фермы по его разведению. И вот, якобы все это хозяйство было у деда изъято Советской властью во времена коллективизации. Соответственно пострадал и его внук — дядя Андрей, не получивший богатство в наследство, о чем с горечью он нам и сообщал каждый вечер. Тогда я интересом внимал всем этим историям, для меня ведь это было внове. Но позднее, несколько лет спустя, появились вопросы, а с чего он решил, что все дедушкино богатство должно было достаться одному внуку Андрею? У деда Нечая от нескольких сыновей таких внуков было с дюжину, если не больше. А почему сам дядя Андрей не пытался разбогатеть? Понятно, что спекулировать скотом, или развести три десятка быков партия ему бы не дала. Эксплуатация человека человеком в СССР тоже была запрещена, но заработать-то на телевизор, холодильник, мотоцикл или автомобиль, которых у него ни тогда, ни потом не было, коммунисты ведь не мешали. Да, в 20 лет он получил инвалидность на фронте, но руки и ноги у него были на месте. Тем не менее, он предпочел всю оставшуюся жизнь сидеть на пенсии и перебиваться случайными, крайне необременительными заработками. Зачем, дескать, упахиваться на колхоз. Однако и у себя на участке он несильно напрягался, его двор и хозяйство всегда были бедными даже по моим понятиям. Гораздо ведь приятней сидеть со стаканом вина, купленного у соседа, свое-то у него кончалось достаточно быстро, и мечтать о богатстве, которое когда-то имел дед Нечаев, чем зарабатывать его самому упорным личным трудом.

Произошли перемены и на семейном фронте. Летом 1972 года Володя с Тамарой сдали госэкзамены и стали дипломированными учителями. Володя рассчитывал остаться на кафедре и поступить в аспирантуру, но не удалось, «в виду неактивной жизненной позиции» — он не был комсомольцем. Пришлось им с супругой идти в педагоги. Их охотно взяли на работу в 31-ю математическую школу, в которой Владимир когда-то и сам учился. А место на кафедре заняла одна девица с их потока, которая может и не блистала как математик, но зато, была руководителем комсомольской организации факультета.

Эти обстоятельства сильно нарушили планы моего старшего брата Юрия. Дело в том, что он тоже собрался жениться на полюбившейся ему однокурснице Александре Базановой, они даже подали заявление в ЗАГС в надежде, что Володя с Томой, закончив ВУЗ, уедут по распределению в какую-нибудь деревенскую дыру. Но будущих молодоженов, как мы видим, ждал неожиданный облом. Никто никуда не уезжает, а все остаются в городе на своих местах. А жить-то где? Тем не менее, Юрий и Александра поженились. Свадьбу играли на лоне природы, в селе Степном, на родине невесты. Я тоже там присутствовал, как близкий родственник жениха и с интересом исследовал, чем свадьбы в городе отличаются от деревенских.