Пол Стэнли - KISS. Лицом к музыке: срывая маску

Аманда мне проболталась, что как-то ее Джо Намат из клуба ночью подвез домой. Я сразу не придал значения, но потом меня осенило: Джон Намат не будет везти девушку домой только ради того, чтобы поцеловать на крылечке ее в щечку. Нет, я сам лично никогда не врал о своих похождениях во время тура, поскольку я повторял мантру: «Не спрашивай о том, что происходит в турне, если не хочешь узнать правду». Но мне почему-то никогда в голову не приходило, что у нее может быть такое же отношение: не спрашивай меня, что происходит дома , если не хочешь знать правду.

Ну, я ей и сказал, что между нами все кончено, хотя, конечно, получилось половинчатое решение с моей стороны — она все равно присоединилась ко мне, когда я переехал на Манхэттен, сняв квартиру на восточной 52-й улице. Мы с ней никогда не делали вид, что у нас любовь, мы были только приятелями по постели, больше ничего. Но вот пришло время белье сменить.

Новые мои апартаменты располагались в высоком шикарном здании на улице, которая кончалась тупиком у Ист-Ривер. Здание это только что достроили. Когда я выбирал там жилье, мне предложили две квартиры. Одна на двадцать первом этаже за 510 долларов в месяц, вторая — на двадцать шестом этаже, с роскошным видом и за 560 долларов. Несмотря на наш недавний взлет, полтинник баксов ощущался как крупная разница. Я снял на двадцать первом.

Эта новая квартира — материальное доказательство того, что я поднялся. Я поехал в Macy’s и купил там мою первую мебель — большой диван в форме буквы L, обитый зеленым бархатом, а также лампу, большую и круглую, которая свисает со стальной подставки. Очень круто это все выглядело.

Еще одно изменение после успеха Alive! — отели. Мы теперь селились уже не в Holiday Inn’ах, а могли себе позволить «Шератоны». А в «Шератонах» в номерах дают полотенца с вышитой буквой «S». Каждый раз, когда в турне случался перерыв и можно было поехать в Нью-Йорк, я упаковывал эти полотенца в чемодан. Так в моей новой шикарной квартире скоро образовался целый шкаф, набитый полотенцами с монограммами.

Биллу, как только дела наши продвинулись и он смог начать выплачивать свой личный гигантский долг, нравилось смотреть на то, как роскошно мы живем в турне. Мы тоже наслаждались этой жизнью, правда, до тех пор, пока не увидали счета и не стали поумнее. Вот, например, персонал теперь спрашивал нас, какие напитки принести нам в гримерку. Ну, само собой — шампанское, чего еще просить-то?

Это ж так круто — шампанское! Заказывали несколько бутылок этого вина с пузырьками, будучи не в курсе, что его включат в наш счет. Но это было весело, и, кроме того, ну кто ж знает, сколько это все продлится?

Мы, конечно, не были прирожденными бизнесменами. Что бы там ни говорили мифы и легенды, но были мы совершенно зелеными и ничего не знали о том, из чего складывается бюджет турне и как получается итоговая сумма. Мы верили, что люди, окружавшие нас, кристально честны и живут нашими интересами. Годы ушли на то, чтобы разобраться, что к чему, и попытаться по-другому вести дела.

Но, какова бы ни была реальность, в это время я чувствовал мощный приток сил.

Однажды, будучи на пару дней в Нью-Йорке, я поехал на 48-ю улицу купить что-то в музыкальном магазине. Почувствовал странность ситуации: мы прославились почти за одну ночь, но почти никто не узнавал нас без грима. Я спокойно ходил по улицам, заказывал чашечку кофе в кафе, даже в газетных киосках листал музыкальные журналы с группой KISS на обложке. На 48-й улице, конечно, обстояло по-другому. Я выглядел не как все со своими иссиня-черными волосами и уличным вариантом ботинок на семидюймовой платформе, которые я всегда носил. Наверное, там, где столько музыкальных знатоков-фанатиков, люди быстро соображали, что к чему, когда видели парня ростом шесть футов восемь дюймов с россыпью иссиня-черных локонов. Если этот парень не из группы KISS, то, наверное, в город приехал цирк.

Я взял пару упаковок струн, еще чего-то, пошел на кассу. А владелец магазина сказал, что с меня денег не возьмет. Я не понял, в каком смысле. «За наш счет, не парься», — объяснил он.

Ирония от меня не ускользнула.

«Я могу себе это позволить, — сказал я. — Могу оплатить. А ты лучше бесплатно что-нибудь отдай тому парню, которому это на самом деле нужно».

В канун нового 1975 года мы выступали в качестве хедлайнеров на Nassau Coliseum на Лонг-Айленде, Нью-Йорк. Ровно два года назад мы играли в Новый год в качестве разогрева у Игги Попа и Blue Oyster Cult в Академии музыки. А в этот раз Blue Oyster Cult разогревали нас. Дела реально шли в гору.

На том концерте за кулисами нас наградили золотым альбомом — собственно, такого статуса достиг Alive! , продавшийся с сентября в количестве более чем 500 000 экземпляров. Все, чего мы достигли за этот год, так или иначе отвечало моим фантазиям: стать хедлайнерами, останавливаться в крутых отелях, снять квартиру на Манхэттене… но вот получить золотой диск — это прямо исполнение святой детской мечты, ведь «золото» получали Элвис, битлы. А теперь и я.

А вот жизнь радовала меньше. Перед следующим маршрутом тура у нас образовались примерно две недели отпуска, и я поселился дома на 52-й улице, с Амандой, которая уже тихо сходила с ума. В этот раз я заметил у нее на руке следы от уколов. Она тут задружилась с какой-то супружеской парой, которая возила в страну наркоту — товар высшей лиги, и я понял, что в таких отношениях даже комфортного сожительства уже не получится. Мне не хотелось, чтобы тут снова складировали ружья. Не хотелось слышать телефонные сообщения о том, что груз прибывает. И с наркоманкой рядом быть тоже не хотелось. И тогда я ей сказал: «Все кончено, уезжай».

А она не захотела.

Пришлось мне в последнюю свободную неделю перед новым отрезком тура переехать в пустую квартиру Билла Окоина. Я не очень понимал, зачем он содержит квартиру, в которой не живет, но какое мне, в общем-то, до этого дело. Перед моим переездом мы с Амандой ругались несколько дней, а когда я выходил из здания, то привратник мне сказал: «Мистер Стэнли, она говорит, что сейчас выпрыгнет из окна».

«Скажите, пусть только не на меня приземляется», — сказал я и пошел дальше.

Вскоре мы возобновили тур. Я позвонил матери Аманды и сказал, чтобы она слетала в Нью-Йорк и забрала Аманду, пока я отсутствую.

31 января 1976 года KISS выступали хедлайнерами на Hara Arena в Дейтоне, Огайо. Перед концертом я слышал низкий бубнеж — это значит, что собирается большая толпа. Радость.

Я каждый вечер спрашивал тур-менеджера: «Как у нас дела сегодня?», и с тех пор как Alive! взлетел, менеджер долгое время отвечал, что «хорошо». А в этот вечер он ответил: «Аншлаг».

Мы вчетвером дико обрадовались, поняв, что вышли на новый уровень. Мы стали настоящими хедлайнерами, на которых ходят. KISS стала теперь одной из тех групп, тех самых, на кого мы равнялись. Всё, нас признали.