Константин Веригин - Благоуханность. Воспоминания парфюмера

С ней, с ее теплой душистостью связаны мои первые шаги и игры; к ней прибегал я потом с моими мечтами и планами. Из всех взрослых только ей считал я возможным довериться, и она встречала меня неизменно ласково, понимала мои желания, умиряла огорчения и неудачи…

Хрупкая и женственная, она воплощала в себе необычайное очарование; сдержанная красота вещей и строгий уклад жизни, окружавшие ее, как-то еще больше подчеркивали и оттеняли ее шарм. Врожденный вкус ее был безукоризненным, и, обладая крупными средствами, она легко могла осуществлять большую часть своих желаний.

Только с ней да еще с моим отцом любил я ездить по магазинам и видеть, как быстро, верно и элегантно они умели выбирать и покупать лучшее по замыслу и качеству.

Тетя Леля в те далекие времена была всегда полна милого задора, веселости, юмора, и добрая улыбка не сходила с ее лица.

Одной из главных ее страстей были цветы, а потому и дом и сад утопали в них. И в том, как она их выбирала и срезала, чувствовались настоящий культ и понимание, полные неизъяснимого шарма.

Чайные розы, темно-синие фиалки, ландыши были ее любимыми цветами за их тонкий аромат. Любила она также анютины глазки, и клумбы в садах были обсажены ими. Сад же и парк их орловского имения утопали в сирени и ландышах, несущих совсем иной, северный аромат. В конце апреля — начале мая ландышей было столько, что все многочисленные вазы и сосуды в доме были наполнены ими.

С этими именно ландышами попытался я сделать в 1915 году мой первый экстракт, закончившийся неудачей.

Таким образом, мои первые шаги и в жизни и в ароматическом искусстве связаны с тетей Лелей. Обоняние у нее было развито удивительно. Душилась она сама мало, но знала почти все лучшие духи своего времени; и все они перебывали на ее туалетном столике. Обонятельная память ее была поразительна, и теперь, несмотря на обширные знакомства, я не знаю дам, равных ей в этой области.

У нее в будуаре, среди граненых хрусталей туалетного несессера, познал я впервые очарование душистых смесей. Здесь все можно было трогать, открывать, нюхать, всем можно было душиться и даже в небольшом количестве разрешалось смешивать, что доставляло мне огромную радость.

Запах с раннего детства волновал и притягивал меня, и здесь, в будуаре тети, приблизительно с семилетнего возраста я твердо решил, что сам буду творить духи.

Так в мечте был заложен тот фундамент здания, которое Провидение и моя настойчивость завершили двадцать лет спустя.

Для удачной жизни детство должно быть овеяно светлой и доброй феей, и такой светлой феей в моей судьбе была именно тетя Леля.

Конец августа. Начало сентября. Дни ранней осени. Убраны хлеба на полях. Паутинки носятся в воздухе. Деревья, кусты, травы светятся золотом, и желтые, засыхающие листья шуршат под ногами…

А в залах, в коридорах, на лестницах всех школ Российской империи снова видны оживленные лица детей, снова слышится гул шагов и разговоры, снова открываются классы и начинается учебный год. Лето кончено. Солнечная медовость летних ароматов заменена запахами осенне-землистыми. Горечь и прелость пробиваются с каждым днем все больше и больше, но воздух полон живительной влаги, вдохновляющей и бодрящей, призывающей к действию и работе. Эфирность весенней влажности, оживляющая землю и пробуждающая к жизни растения, вдохновляет и пробуждает людей. Множество новых замыслов, чувств и проектов зарождается в душе весной, но большинство из них вспыхивает и гаснет, обрывается на красивой ноте и смелой мысли, а желания сменяются желаниями, сжигая самих себя.

Осенью мир растений замирает, засыпает, и вся его энергия передается человеку. Часто задуманное весной творится осенью, начатое осенью обычно доводится до конца. Не оттого ли и начало учебного года, как и начало года церковного, совпадает с первыми осенними днями…

Для нас, детей, конец августа был полон новых впечатлений. Магазины, подарки, школа, встречи — все радовало и развлекало. Мы любили запахи новых вещей, и теперь, вспоминая мои детские резинки, карандаши, перышки, тетради и книги, я не только вижу их форму и цвет, не только помню их твердость под руками, но и ясно чувствую все запахи, которые исходили от них.

Помню маленький магазин в Ялте, у самой набережной. Чуть отворишь дверь — и сразу густой запах новых тетрадей и только что отпечатанных книг охватит тебя. Запах, слегка напоминающий амбру или, вернее, лауданум в его хорошей выделке; и когда, много лет спустя, работая у Шанель, я встретился впервые с запахом лауданума, я вдруг почувствовал себя перенесенным в мои детские годы, в маленький писчебумажный магазин, где приветливый хозяин никогда не забывал класть между листьями каждой купленной тетради яркие, выпуклые, вырезанные изображения цветов и животных.

А как любили мы запах резинок с изображением слона; и запахи карандашей и вставочек, которые как-то невольно попадали на зуб в минуты, когда задача оказывалась слишком трудной или не давался латинский перевод!.. Помнится, мы особенно ценили карандаши из кедрового дерева, пахнувшие четко и приятно.

Помню едкий химический дух ученических чернил, так привлекавших нас своим густым зеленым блеском. Помню новые перышки, их металлический вкус и запах, холодящий ноздри. А клеевые ароматы книг и тетрадей давали нам ощущение чего-то интенсивного, жизненного, толкали к действию, заставляли работать.

Первый учебный день. Раннее утро. Свежесть. Запахи новой кожи ранца и пояса. Встреча с детьми нашего возраста, такими же веселыми, задорными, свежими, как и мы. Как часто первое впечатление, первые симпатии и дружба оказывались верными на протяжении всей жизни. Что может быть лучше этих ясных дружб далекого детства!

Но вот мы входим в само здание гимназии. Шум и шутки затихают, фигурки учеников подтягиваются, на лицах появляется вдумчивое и серьезное выражение. Мы сознаем свою ответственность. И более строгие запахи окружают нас. За летние месяцы гимназию красили заново, чистили, натирали полы. Все светилось, горело, блестело и пахло чистотой, красками, воском; вспоминались белая медуница, пасеки на опушке леса, солнечные дни.

В большом, главном зале все классы выстраивались на молитву. Впереди, в синих мундирах, директор, инспектор и весь учебный персонал. Стройное пение. Тонкие струйки ладана, способствующие сосредоточенности и приподнятости настроения. Благословение священника. Краткая, четкая, ясная речь директора. И мы выходим в широкие коридоры, идем в предназначенные нам классы. Замечаешь дорогу, оглядываешь стены, а в сердце радостное сознание, что ты справился с работой, не остался на второй год.