Сергей Кремлёв - 12 побед Лаврентия Берии. Жизнь за Сталина

Высотные здания Москвы — памятник Берии на века, но, увы, памятник безымянный. Сам он этой своей заслуги никогда и никак не выпячивал, до рекламы (о саморекламе вообще не разговор!) охоч не был. После его ареста Управляющий делами Совмина СССР Помазнев в записке в ЦК от 2 июля 1953 года писал: «Высотные здания Берия считал своим детищем. Однажды я слышал, как он говорил, [что] другие уже десять раз фотографировались бы на фоне этих зданий, а тут строим, и ничего…» Даже срочно и мелко клевещущий на Берию Помазнев невольно отметил его личную скромность. И из той же кляузы Помазнёва мы знаем: Берия с гордостью отмечал, что здание МГУ «равно капиталам Дюпона и других американских миллиардеров».

Маяковский сказал: «У советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока». Через двадцать с лишним лет после того, как это было сказано впервые, после войны, после успеха РДС-1 и возведения «высоток», у Берии было ещё больше оснований испытывать чувство законной гордости и за себя, и за державу, и за её новый архитектурный символ!

СОВРЕМЕННЫЕ «знаковые» небоскрёбы призваны олицетворять преуспеяние, их так и называют — «престиж-билдинги». Сталинско-бериевские «высотки», казалось бы, имеют схожую смысловую нагрузку, но всё сложнее. Архитектуру считают «застывшей музыкой». И коль так, то «престиж-билдинги» — не более чем эффектные шлягеры. Советские «высотки» — великие симфонии. А различие между небоскрёбами и «высотками» точно выражает принципиальную разницу между целями социализма и капитализма. Цель капитализма — прибыль. Цель социализма — свободный, всесторонне развитой и образованный, а поэтому — раскрепощённый, человек.

В 1943 году Каганович — явно под впечатлением от картин цветущей столицы социалистической Грузии — писал дочери из Тбилиси, преображённого по замыслу Берии:

«Вот кончим победоносно войну, наступит великая страда строительства — восстановление подло, варварски, дико разрушенных городов и сел. Пойдут годы гигантской, творческой строительной работы, десятков тысяч домов, сооружений новых заводов, парков, садов…, и вот здесь великая историческая роль советских зодчих будет в том, чтобы дать социалистические города и села.

Всем архитекторам необходимо сейчас готовиться, сегодня думаем только о победе, изыскиваем способы для уничтожения врага, но сегодняшнее рождает завтрашнее, а завтрашнее после победы — это гигантское Сталинское строительство…»

Это написал верный соратник и единомышленник Сталина Лазарь Каганович. Но так же видел будущее и великий «прораб» социализма, верный соратник и единомышленник Сталина Лаврентий Берия.

«Я памятник воздвиг себе нерукотворный…», — писал Пушкин, но он был поэтом и мог обессмертить себя словом. Берия поэтом не был — хотя он был натурой творческой, чувствующей. Он мог обессмертить себя лишь делом, а если и словом, то лишь таким, которое сразу же становится делом. Поднявшиеся над столицей народа-Победителя «высотки» стали не только символом надежд миллионов людей, но и рукотворным памятником одному из тех, кто эти «высотки» над Москвой вознёс. Жаль, что сегодня об этом мало кто из любующихся московскими «высотками» знает.

ВСЮ свою недолгую жизнь Лаврентий Берия шёл от победы к победе. Он боролся «против» — против прямых и тайных врагов Советской власти, против халатности, разгильдяйства, лености… Он боролся и «за» — за Советскую власть, за нефть для социализма, за свободную процветающую Грузию и за могучий Советский Союз.

И всегда побеждал.

А потерпел поражение один раз — от своих, после убийства хрущёвцами Сталина. Но это поражение оказалось роковым.

К 1952 году базы для успешных заговоров против Советской власти в СССР уже не было — для того, чтобы она появилась, врагам России понадобилось около сорока лет кропотливой «селекционной» и подрывной работы внутри хрущёвско-брежневского общества. Однако уже к началу 1950-х годов возникла опасная для перспектив социализма «номенклатурная» база, состоящая из той части партийного и государственного аппарата, которая превратилась в чиновников с кувшинными рылами и рыбьей душой. Новое общество было ещё очень несовершенно, а во время войны Советская власть лишилась миллионов молодых, активных и образованных строителей социализма. Возникшие пуст о ты заполняли после войны далеко не всегда достойные.

Иосиф Сталин (справа) с личным помощником (более 20 лет) и заведующим особым сектором ЦК (Секретариат Сталина, 1928–1952) генерал-майором Александром Николаевичем Поскрёбышевым (1891–1965)

Последнее выступление Сталина. XIX съезд КПСС. 1952 г.

Сталин и Берия видели всю потенциальную опасность ситуации. На XIX съезде партии в октябре 1952 года Сталин — устами своего личного секретаря, заведующего Особым сектором ЦК ВКП(б) А.Н. Поскребышева — сказал грозные слова (жирный курсив мой, отточия в местах пропуска фраз для удобства восприятия не поставлены):

«Есть у нас среди партийных и советских работников такие, которые почему-то уверены в том, что законы обязаны исполнять не они, а кто-то другой, а что они сами могут обходить законы. От такого весьма странного понимания законов всего один шаг к преступлению . Иные руководители почему-то считают, что критиковать дозволено только своих подчинённых, а подчинённые, видите ли, не вправе критиковать свое начальство. Это ничего общего не имеет с партийностью. Руководитель, ограждающий себя от критики, заведомо роет пропасть между собой и массами. Критику и самокритику не уважают лишь люди с нечистой совестью, это либо нарушители партийной и государственной дисциплины, либо презренные трусы, либо жалкие обыватели, недостойные носить высокое звание члена партии. Но всем известно, как строго карает таких вельмож наша партия и её Центральный Комитет, не считаясь при этом ни с чинами, ни со званиями, ни с прошлыми заслугами …»

Устами Поскребышева Сталин не угрожал, не пугал. Он предупреждал. Но предупреждал всерьёз, по-сталински. То есть, во-первых, сдержанно. Потому Сталин и поручил сказать то, что было сказано, доверенному, но не очень «статусному» человеку. Во-вторых, предупреждал весомо, напоминая, что у товарища Сталина за словами следуют дела. И можно было не сомневаться, что вся шкурная «элита» поняла Сталина верно. В том числе пахло отставкой для Хрущёва, для министра госбезопасности Игнатьева, близкого к Хрущёву. Но хрущёвцы Сталина упредили, и вышло так, что дату своей смерти определил сам Сталин — в понедельник 2 марта 1953 года должно было состояться расширенное заседание Президиума ЦК КПСС, решения которого изменили бы многое и для многих. Сталина отравили за день до этого, и 9 марта состоялись его государственные похороны…