Елена Арсеньева - Ласточка улетела (Лидия Базанова)

Руднев был изумлен, увидев, как преобразилась при этой вести Александра Георгиевна. Да, не зря про нее говорили, будто она безумно любила мужа. И любит по сей день! Да она ради него не только подпольщицу какую-то за племянницу выдаст и поможет переехать в Брест – она себя гранатами обвяжет и под машину с командующим германским фронтом бросится!

О своем психологическом открытии Руднев, впрочем, промолчал – только и сказал Шевчуку, что Александра согласна помогать, но сначала хочет посмотреть на «племянницу».

Все женщины отлично знают, что второго случая произвести первое впечатление не бывает. Поэтому Лида готовилась к этой встрече так тщательно, как если бы шла, к примеру, на встречу с матушкой своего жениха. Правда, жениха у нее не было, так же как и особого выбора нарядов, зато было богатое воображение и отличный вкус. С миру по нитке – голому рубашка. Одевали Ласточку всем подпольным миром. На дворе уже стояла зима, поэтому Лида явилась к «тетушке» одетая, словно на святочный бал: меха, шляпка, новые ботиночки на каблучках. Самой очаровательной деталью ее туалета была маленькая муфточка, в которой Лида грела свои изящные ручки… сжимая рукоять пистолета.

Слава богу, дырявить дорогой мех выстрелом не пришлось. Как ни странно, «родственницы» очень понравились друг другу, и Лида сама не смогла сдержать слез, когда Александра Георгиевна читала письмо мужа. У Ласточки даже сердце заныло от внезапной зависти, хотя чему, казалось бы, тут было завидовать?

Ну как чему? Конечно, любви, которой у нее не было… Не до любви, думала раньше, – война! Оказывается, кое-кому – до любви!

После встречи с Лидой Александра Питкевич пошла к коменданту, личной переводчицей которого она была, и стала умолять его дать ей пропуск в Брест. Дескать, большевики на подходе к городу, прорвут фронт – ее не помилуют. Немцы-то эвакуируются, а ее за что на растерзание оставлять?

Почему-то ни она сама, ни комендант не подумали о том, что, ворвавшись в Бобруйск, большевики точно так же ворвутся и в Брест. Комендант погоревал, что лишается отличной переводчицы, однако пожалел рыдающую, перепуганную женщину, тем паче что дела на фронте были и впрямь плохи, да и партизаны покоя не давали, несмотря на усилия карательных отрядов… Он выписал пропуск и Александре Георгиевне, и ее любимой племяннице. В пропуске значилось также обращение коменданта к немецким воинским частям оказывать переводчице и ее семье содействие в передвижении на запад.

И тут случилась интересная история. Все деньги Лиды находились у ее связной и квартирной хозяйки – Марии Левантович. Сумма немалая – десять тысяч марок. Когда Лида собрала вещи и спросила у Марии деньги, та начала рыдать и сообщила, что деньги исчезли. Видимо, кто-то их украл, она хватилась не сразу, теперь, мол, не сообразит, кто это сделал…

– Что ж ты сразу не сказала? – спросил Шевчук, совершенно потерявшись от ужасной пропажи. Такая огромная сумма – десять тысяч марок… Причем деньги-то подотчетные, из Центра! Растрата! Никто ведь не поверит, что деньги пропали, как пить дать прижмут после победы к ногтю и Марийку-растяпу, и его, руководителя группы.

Впрочем, до победы еще предстояло дожить. А деньги Ласточке нужны были сейчас.

Пошарив по сусекам, Шевчуки дали Лиде полторы тысячи – все, что было, да еще жена Ивана Яковлевича вынула последнюю «захованку» – две золотые монеты по пять рублей, подарок матери на свадьбу:

– На всякий случай, Ласточка!

Две с половиной тысячи марок дал Руднев. Мария Левантович не выложила ни гроша – только всхлипывала и очень осторожно рвала свои густые, черные волосы. Она даже в слезах, даже в отчаянии оставалась красавицей.

Лида смотрела на нее с отвращением.

«Ишь-ка, не зря, выходит, Ласточка Марийку терпеть не могла, – удивился Шевчук. – А я думал – бабство. Вот тебе и бабство. Лида как чувствовала беду!»

Она и впрямь как чувствовала беду… только не эту. Эта была не беда, а так… мелкая неприятность.

Наконец к отъезду все было готово. Наутро Шевчук запряг лошадь, поехал к Евгению и Георгию Проволовичам, погрузил на телегу чемоданы, в которых находились рация и питание, потом забрал багаж Александры Питкевич и заехал за вещами Лиды к Марии Левантович.

Лида и Александра Георгиевна пошли на станцию пешком, а по пути Питкевич завернула в комендатуру, проститься со своим бывшим боссом. Ох и натерпелась страхов Лида, ожидая ее на перекрестке… Однако «тетушка» явилась очень веселая и рассказала, что комендант прямо при ней позвонил начальнику станции и приказал встретить «фрау Питкевич» с семьей и посадить в первый же воинский эшелон, который проследует на запад.

Стоило «фрау Питкевич» с Лидой появиться на станции, как к ним навстречу вышли два солдата, почтительнейшим образом сгрузили с телеги вещи (в том числе и чемоданы с питанием и рацией) и отнесли в вагон.

И они уехали…

Теперь с передачей разведданных группы Шевчука дела обстояли похуже. Связная Елизавета Сташевская курсировала между отрядом Самсоника и Бобруйском, оставались в Осиповичах и две радистки с радиостанциями, однако в начале апреля 1944 года фашистам удалось запеленговать их передатчики и арестовать. А главное…

Но не будем забегать вперед – пока на дворе еще декабрь 1943-го. И Ласточка только что «прилетела» в Брест.

А между тем ее фантастическое везение начало ей изменять. Но это проявлялось не сразу. А пока…

В пути «племянница» с «тетушкой» познакомились с милой, очень грустной женщиной по имени Мария Каленик. Она возвращалась в Брест из Минска, куда ездила навестить больных родителей. Мария была вдовой: ее мужа, начальника брестского отдела НКВД, гитлеровцы расстреляли в первые же дни войны. Марию пощадили: у нее случились преждевременные роды, она была едва жива, и, может быть, немцы решили, что вдова энкавэдэшника и так умрет. Но она выжила. Дом их был разбомблен, и Мария с дочкой поселилась у своих родственников Григоруков на улице Едности (то есть Единства). Это был тихий район, и Мария пригласила новых подруг (разумеется, сначала она и знать не знала, кто они такие, просто почувствовала к ним неясное расположение) поселиться поблизости от нее, на улице Граевской.

Познакомившись с Григоруками, Лида сразу поняла, что нашла себе в Бресте надежных друзей и помощников. Они были насквозь советскими, да и не только в этом дело: немцев, захватчиков, ненавидели люто и только и искали, куда бы приложить свои силы. Им уже случалось оказывать кое-какие услуги местным подпольщикам, поэтому они охотно позволили Лиде разместить на своем чердаке рацию и сделали свой дом радиоквартирой Ласточки.

Наконец-то настал день выхода на связь с Центром. Лида отстучала свои позывные: