Павел Щёголев - Дуэль и смерть Пушкина [Исследование и материалы]

Госуд. Публ. библиотека. Бумаги В. Ф. Одоевского, сборник № 15, журнал 1859—1864 гг.

Бумаги Одоевского в Госуд. Публ. библиотеке, сборник № 85: 1) л. 36—37 (57—58) — автограф, первая редакция; 2) л. 38—42 (378—382) — перебелённая копия, вторая редакция. П. Н. Сакулин цитировал отрывок об отношениях Пушкина к Одоевскому по первой редакции, опустив место о Долгорукове. См. П. Н. Сакулин. Из истории русского идеализма. Кн. В. Ф. Одоевский. Т. 1, ч. 2. М., 1913, стр. 322.

В собственноручном черновике Одоевский изложил начало статьи так: «В журнале, выходящем за границею и трудно здесь находимом, „Будущность“, есть статья, где объявляется во всеуслышание, что я предан низкопоклонству, чрезмерному любочестию, безделью…»

В черн.: «Доныне сколько известно, по части литературы этот господин практиковался лишь в писании анонимных, подмётных писем».

В черновике: «Брань такого человека не стоит даже презрения; кто меня знает, тому избранный им род порицания покажется довольно странным. Что же касается до того, потрудился ли я в жизни, как я трудился, был ли мой труд полезным или бесполезным, — не моё дело судить. Но в статье этого господина есть клевета другого рода, более положительная; он рассказывает о моих сношениях с Пушкиным и с Д. В. Дашковым. Оба анекдота — клевета; ей, конечно, не поверит никто»…

Один из соотечественников наших напечатал книжку, наделавшую много шума: «La vérité sur le procès du prince Pierre Dolgoroukow». Враги наши и французское правительство беснуются против этой книжки.

Л. П. Блюммер напечатал любопытный разбор процесса кн. Долгорукова с кн. Воронцовым. (Прим. Долгорукова.)

За границей неприятели Долгорукова выпустили литографию, на которой князь был изображён в больничной шапочке с ослиными ушами и с орденом Полосатого Осла. Литография имеется в собрании Пушкинского дома. Воспроизведена в журнале «Огонёк» (№ 42, 16 октября 1927 года) при моей статье «Кто писал анонимные письма Пушкину?».

Герцен, т. XIX, стр. 200.

Об этой удивительной затее — в книжке Р. М. Кантора «В погоне за Нечаевым».

Воспоминания Н. А. Тучковой-Огарёвой, 1903, стр. 164.

Герцен, XVI, 102; XX, 117, 274.

Герцен, т. XXI, стр. 315, 15, 17, 89.

См. выше, стр. 328. [См. «Документы и материалы», VIII, 8, VIII. — Прим. lenok555 ]

С выходом настоящей работы теряют своё значение напечатанные мной статьи в журналах «Минувшие дни» (№ 1), «Огонёк» (№ 42, 1917 г.) и газете «Вечерняя Москва» за 13 и 14 октября 1917 г.

Из документов, подвергнутых экспертизе и перечисленных в протоколе, факсимилированы следующие: № 1 — факсимиле 5; № 2 — факсимиле 6; № 3 — факсимиле 9; № 4 — факсимиле 7; № 5 — факсимиле 2 (русск.) и 3 (франц.); № 6 — факсимиле 4; № 8 — факсимиле 1; № 13 — факсимиле 11; № 14 — факсимиле 12; № 15 — факсимиле 10. Упоминаемые дальше в протоколе документы факсимилированные указываются по номеру факсимиле, кратко: Факс. № … Документы невоспроизведённые упоминаются под тем номером, которым они отмечены в протоколе, кратко: докум. № …

Сравн. аналогичное заключение Б. В. Томашевского в его заметке «Мог ли иностранец написать анонимный пасквиль на Пушкина?» в книге «Новые материалы» и т. д., стр. 131—133. П. Щ.

Щёголев имеет в виду «Записки А. О. Смирновой: Из записных книжек 1826—1845 гг.», публиковавшиеся в 1893 г. в «Северном вестнике», а затем вышедшие отдельным изданием (Спб., 1895—1897. Ч. 1—2). Эти записки представляют собой фальсификацию, составленную дочерью А. О. Смирновой, Ольгой Николаевной Смирновой. Впервые подлинные записки Смирновой были напечатаны в 1929 г. (см.: Смирнова А. О. Записки, дневник, воспоминания, письма/Сост. и примеч. Л. В. Крестовой. Под ред. М. А. Цявловского. М, 1929). См. также: Смирнова А. О. Автобиография: Неизданные материалы/ Подготовила к печати Л. В. Крестова. М., 1931; Житомирская С. В. К истории мемуарного наследия А. О. Смирновой-Россет // П. Исслед. 1980. Т. 9. С. 329—344. [Возврат к комментариям {379} {399} ]

Судьба писем Н. Н. Пушкиной к мужу давно занимает исследователей. Известно, что письма эти были на квартире поэта во время жандармского досмотра и с позволения Николая I были возвращены Жуковским владелице. С этого момента их судьба полна загадок. Никто из исследователей их не видел, не видел их даже П. В. Анненков, читавший всю переписку поэта, хранившуюся в его семье. В последние годы появилось несколько статей, посвящённых возможной судьбе этих писем. В 1966 г. С. Г. Энгель напечатала статью «Где письма Натальи Николаевны Пушкиной?» (Новый мир. 1966. № 11. С. 272—279), в которой, основываясь на просмотренных ею архивных документах Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина, утверждала, что письма Н. Н. Пушкиной к мужу хранились в Румянцевском музее, фигурировали в издательских планах, а затем загадочно исчезли. «Загадочность» их исчезновения С. Г. Энгель связывает с уничтожением и фальсификацией части документов Румянцевского музея, которые якобы удалось ей обнаружить.

Проверку доводов С. Г. Энгель, тщательный анализ архивных документов и кропотливую работу по выявлению и сопоставлению всех упоминаний в печати о переписке Пушкина с женой провела С. В. Житомирская. Результаты её исследования были опубликованы в 1971 г. (Житомирская С. В. К истории писем Н. Н. Пушкиной // Прометей. 1971. Кн. 8. С. 148—165). Изучение входящих книг Румянцевского музея, нумерация страниц и протоколов показали, что никакой «фальсификации» не было. Сын поэта А. А. Пушкин передал в музей только письма самого поэта к жене, а все сообщения о письмах Натальи Николаевны исходят из одного источника — интервью с А. А. Пушкиным, в котором он сообщил репортёрам, что в 1882 г. передал «переписку Пушкина с женой» в Румянцевский музей. Слово «переписка» привело виднейших пушкинистов — Лернера, Щёголева, Брюсова — к убеждению, что письма Н. Н. Пушкиной, так же как и письма самого поэта, находятся в музее. С. В. Житомирская связывает это убеждение со словесным недоразумением. К моменту появления интервью слово «переписка» (в особенности для специалиста) имело тот же смысл, что и для нас, — обмен письмами между двумя корреспондентами, но «для поколения, к которому принадлежал А. А. Пушкин, это слово равно обозначало и обмен письмами, и письма разных лиц к одному адресату». Убедительное объяснение даёт Житомирская и всем другим упоминаниям о «Письмах Н. Н. Пушкиной» в архивных документах. Придя к выводу, что письма жены поэта «Румянцевскому музею никогда не принадлежали», она заключает свою статью обнадёживающими словами: «…поиски эти остаются делом будущего». Однако, скорее всего, эти поиски безнадёжны. Письма могли сгореть в 1919 г., когда сгорел дом А. А. Пушкина, но, может быть, к этому времени они уже и не существовали.