Павел Щёголев - Дуэль и смерть Пушкина [Исследование и материалы]

Извините, ваше высочество, искренность и резкость моих жалоб, с которыми я обращаюсь к вам не с какою-либо скрытою целью, а потому, что я знаю вашу чуткость к правде, а я, повторяю, дорожу вашим благоволением и вашим уважением. Я хочу, чтобы вы меня знали таким, каков я есть на самом деле, а не таким, каким меня желают изобразить. Я должен ещё просить ваше высочество извинить меня за чрезмерную длину моего письма, у меня не было времени его сократить. Я только вчера узнал об отъезде генерала Философова и принялся вчера переписывать свои воспоминания. Я даже позволил себе обратиться за помощью к моей жене, и ваше императорское высочество соблаговолите оказать мне вдвойне снисхождение и за изложение, и за переписку набело.

Повергаю к стопам вашего императорского высочества свою глубочайшую почтительность и самую искреннюю преданность, с каковыми имею честь быть

Вашего императорского высочества смиреннейший и покорнейший

слуга

кн. Вяземский

С.-Петербург 14 февраля 1836 г. [645]

А. И. Тургенев оставил немало ценных сведений об обстоятельствах смерти и погребения Пушкина в своих письмах, напечатанных в статье А А. Фомина «Новые материалы для биографии Пушкина» («Пушкин и современники», вып. VI, стр. 46—97) {170} . Но Тургенев вёл ещё дневник и в своих письмах широко пользовался записями своего дневника. В своё время мы обращались к дневнику Тургенева, хранящемуся в рукописном отделении Библиотеки Академии наук, и извлекли все записи, имеющие отношение к смерти и похоронам Пушкина. Они напечатаны в предшествующих изданиях нашей книги. И в то время мне была ясна ценность записей Тургенева, относящихся ко времени преддуэльному, но необычайная трудность чтения тургеневского почерка помешала использованию дневника в широком объёме. Подготавливая настоящее издание книги, я вновь обратился к изучению дневника, сверил изданные мной извлечения с подлинником и на этот раз извлёк всё, что могло бы иметь какое-либо касательство к Пушкину и к его обстоятельствам за последние месяцы жизни. А. И. Тургенев вернулся из-за границы после двухлетнего отсутствия прямо в Москву 2 июля 1836 года, из Москвы направился в свои симбирские именья, отсюда через Москву в Петербург, куда и прибыл 25 ноября. С этого момента Тургенев становится наблюдателем жизни Пушкина, и притом близким. Впоследствии после смерти поэта Тургенев писал об этой близости И. С. Аржевитинову и брату Николаю Ивановичу — 30 и 31 января 1837 года. Первому: «Последнее время мы часто виделись с ним и очень сблизились, он как-то более полюбил меня, а я находил в нём сокровища таланта, наблюдений и начитанности о России, особенно о Петре и Екатерине, редкие, единственные. Сколько пропало в нём для России, для потомства, знают немногие» [646]. Второму: «Я виделся с Пушкиным почти ежедневно: он был сосед мой, и жалею, что не записывал всего, что от него слыхал» [647]. Тургенев был для Пушкина приятным другом: все ближайшие петербургские друзья уж слишком внимательно следили за его семейной историей, за развитием конфликта его с Геккеренами в период с момента получения анонимных писем до ликвидации первого вызова — 21 ноября 1836 года. Тургенев был свежим человеком, близким, но не вторгавшимся в интимную жизнь Пушкина с вопросами и советами. Для Пушкина Тургенев был и желанным собеседником: он приехал с Запада со всеми новостями, политическими и литературными, а кроме того, он занимался на Западе извлечением из государственных архивов документов и актов, касающихся русской истории, и в гораздо большей мере, чем кто-либо из петербургских приятелей, мог соответствовать историческим интересам Пушкина. А надо сказать, чем острее становился надрыв в семейных и общественных отношениях, тем глубже уходил Пушкин в эти дни в исторические занятия. Здесь он искал забвения. Так, он занимался выписками о камчатских делах из известной книги Крашенинникова {171} в страстные январские дни, когда Дантес после женитьбы начал вновь пролагать дорогу к сердцу Натальи Николаевны. Наконец, Тургенев был нужен Пушкину как сотрудник, как полезнейший вкладчик в пушкинский «Современник»: из писем, писанных им из заграницы к Вяземскому, слагались обширные и интересные статьи для журнала {172} .

В дневнике А. И. Тургенева за период с 25 ноября 1836 года по 26 января 1837, т. е. за два месяца, нашлось 28 упоминаний о Пушкине, его семье и его обстоятельствах — почти по одному на два дня. Но, кроме этих, непосредственно относящихся к Пушкину записей, дневник ценен для последней главы биографии Пушкина картиной жизни большого света. В том кругу, общения с которым записывал в дневнике Тургенев, вращался и Пушкин: можно даже сказать, что все знакомства Тургенева, помимо его чисто деловых и родственных связей, были и знакомствами Пушкина. Так как дневник Тургенева в силу и своего объёма и крайне затруднительной читаемости и разбираемости навряд ли будет издан {173} в сколько-нибудь близком будущем, то мне представлялось необходимым ввести в научный обиход записи Тургенева, которые в какой-либо мере могли оказаться полезными для широких биографических изучений. Поэтому, воспроизводя их, я опустил всё лишнее с этой точки зрения (заметки о деловых сношениях и разговорах, занесённые в дневник черновики писем, записи о получении и отправлении писем). Смею думать, что для целей пушкиноведения дневник за указанный период исчерпан полностью. Кое-где в примечаниях я даю параллельные места из неизданных писем А. И. Тургенева к брату. Затем я стремился сохранить полноту текста, поскольку она содействует возникновению духовного образа автора дневника. К сожалению, не всё удалось разобрать. Эти места отмечены в прямых скобках.

Для моих целей неважно построчное комментирование упоминаемых имён и фактов. Предпошлю общую характеристику Тургенева в это время.

Крутой перелом жизни А. И. Тургенева случился после заочного осуждения по делу декабристов его брата Николая Ивановича. По требованию русского правительства Н. И. не явился на суд из-за границы и правильно сделал: представ перед судом, он поплатился бы долгими годами каторжных работ. С этих пор Александр Иванович Тургенев становится хранителем и опекуном своего брата; он ставит крест на своей служебной карьере, попадает в двусмысленное положение, и только благодаря представительству своего начальника, влиятельнейшего сановника князя Голицына, и друга собинного Жуковского Николай Павлович и Бенкендорф, скрепя сердце, соглашаются смотреть сквозь пальцы на родственные связи и заботы о брате, государственном преступнике, камергера высочайшего двора. Тургенев, дабы формально оправдать своё пребывание за границей, выбирает занятие — подбор материалов для отечественной истории из заграничных архивов. Проходит год, два, и он должен появляться в России с своими работами, и каждое появление сопровождается тяжёлыми сомнениями, как он будет принят и получит ли разрешение на новое возвращение за границу. Кроме того, всегдашняя цель поездки в Россию — выкачивание средств с крепостных, залог, продажа имений и перевод денег за границу. Так было и в интересующий нас период 1836—1837 годов. Тургенев приехал с бумагами, ждал представления царю и хлопотал о покупке Симбирского имения в уделы. До того момента, пока царь не сказал своего слова, Тургенев чувствовал себя весьма неловко и неуютно под взорами первых сановников, которые старались просто не замечать его. Обошлось благополучно, царь открыто выразил свою милость, и всё переменилось, как по дуновению ветра. Главную помощь в устройстве дел оказывал ему князь А. Н. Голицын (в дневнике просто князь). Его он навестил в первый же день. Затем повидался со всеми своими друзьями, от них же первые — Жуковский, семьи Вяземских, Карамзиных, Виельгорских (Велгурских), Мещерских (дочь Карамзина Екатерина Николаевна вышла замуж за П. И. Мещерского), а затем пошло возобновление и восстановление знакомств в большом свете. Тургенев был любитель прелестных светских женщин, как и друг его, князь Вяземский. В декабре, январе его интересовала первейшая красавица графиня Мусина-Пушкина, Эмилия Карловна, сестра «Авроры», тоже первоклассной красавицы, и он не мог никак решить, кто же красивее, она или поэтша, Наталья Николаевна Пушкина. За красивыми дамами Тургенев ухаживал или, по его выражению, с ними любезничал, а они кокетствовали. Он любил делать им заграничные подарочки; любопытные вещички, недорогие (был скуповат!). Злободневными темами для разговоров в салонах в это время были перемены во французском правительстве (уход Гизо и появление Тьера или Тьерса, как писал Тургенев) и только что разыгравшаяся в Москве история с Чаадаевым {174} , которого III отделение объявило не в себе и приставило к нему врача, произведя предварительно обыск и забрав бумаги.