Дэйв Мастейн - Мастейн. Автобиография в стиле хэви-метал (ЛП)

93

Вот еще один пример: вечеринка по случаю выпуска Peace Sells проходила в местечке под названием Файрфлай Бар, который был известен, среди прочего, своей традицией поджигать барную стойку. Серьезно. Настоящую барную стойку. Несколько раз за ночь один из барменов хватал бутылку и прыскал какую-то горючую жидкость прямо на барную стойку, давал быстрое предупреждение клиентам, а затем чиркал спичкой по поверхности.

Вжик!

Все рефлекторно аплодировали ему, а затем возвращались к распитию напитков.

Полагаю, надоедало, когда ты видел это несколько раз, но для Файрфлай это было в новинку и весьма впечатляло.

Почетные гости были одеты в надлежаще неуместный рок-н-ролльный наряд: официальный с ног до головы — черный пиджак, белая рубашка, черный галстук, пояс, и решительно неофициальные синие джинсы-стреч и высокие кроссовки. Записывающая компания также дала нам боевые повязки, на которых было написано 'Peace Sells…But Who’s Buying?’. Мы прибыли в полной металлической экипировке, выгрузившись из длинных лимузинов: по одному на каждого члена группы, и еще один для наших сучек.

Так или иначе, эта ночь, которая должна была стать не меньше, чем праздником, обернулась полным разочарованием. Когда мы покинули клуб в конце вечеринки, я заметил, что снаружи припаркован лишь один лимузин. Мы загрузились в него, только парни, и я поинтересовался о местонахождении второго лимузина.

“Лана его взяла” — сказал Крис, ссылаясь на свою девушку.

Я почувствовал прилив гнева.

“Какого хера твоя сука крадет наш лимузин?” — сказал я.

Больше ничего не требовалось. Крис, никогда не отказывавшийся от драки, даже если знал, что проиграет, сказал мне: "Отъебись". Я ответил ему ударом ноги в лицо. Гар быстро вмешался, пытаясь прекратить драку и защитить своего приятеля, заломив мне руки, но я вырвался и начал бить его. К тому времени водитель лимузина стал на нас кричать. Эти парни мирились с большим количеством дерьма, но думаю, мы перешли все границы. Он повернул машину к обочине и припарковал ее.

“Хочешь подраться? Тогда вылезай к черту из моей машины!” — кричал он.

Военные действия мгновенно прекратились. Думаю, мы все были несколько смущены. Каждый из нас извинился за свое поведение, а затем мы принялись улаживать возникший конфликт. И каково это после попытки оторвать голову друга? Ну, ты делаешь то, что бы сделал любой опытный наркоман: ты едешь в центр и покупаешь кучу героина. Я пересел на заднюю часть лимузина, прямо рядом с Крисом, глядя на его опухшее в синяках лицо, и накурился до потери сознания. Это казалось самой естественной вещью на свете.

‘Peace Sells…But Who’s Buying’ был выпущен в ноябре 1986-го, примерно через год после того, как мы впервые вошли в студию. Альбом был провозглашен одновременно успешным с точки зрения критики и коммерческим прорывом, и в конце концов он достиг платины. Думаю, он хорошо держится даже сегодня; альбом звучит сыро и мощно.

И я горжусь этим. Мне по-прежнему нравится его обложка, возникшая из разговора в обеденное время в клубе Нью-Йорке, через дорогу от Ассамблеи Организации Объединенных Наций. Эллефсон и я находились там с нашим агентом, Энди Саммерсом, и мы просто начали мозговой штурм. К концу этого разговора мы пришли к идее изобразить Вика, стоящего перед Ассамблеей ООН вскоре после ядерного взрыва, пытающегося продать имущество — вместе с посланием, разумеется. Это стало квинтэссенцией обложки ‘Peace Sells’.

Тем не менее, гастроли в поддержку ‘Peace Sells’, обернулись опытом по мастурбации. Я внимательно следил за Металлика, чей третий альбом, выпущенный на несколько месяцев ранее ‘Peace Sells’, возвел группу в ранг суперзвезд. Я не думал об этом постоянно, но и не сбрасывал со счетов это обстоятельство. Не могу сказать, что я завидовал их успеху. Это будет постоянной темой на протяжении всей своей карьеры.

Этого было недостаточно для процветания Мегадэт; я хотел, чтобы Металлика облажались.

В то время как злорадство могло быть вполне разумным, естественным человеческим ответом, оно также имеет тенденцию являться заряженным потенциалом для кармической реакции. В сентябре 1986 года, когда мы наносили последние штрихи на ‘Peace Sells’ и я готовился обогнать Ларса и Джеймса в гонке за хэви-металлическое лидерство, я вдруг получаю телефонный звонок от подруги из Нью-Йорка, чьим прозвищем было Метал-Мария, она работала на Джонни Зи. Я познакомился с ней во время своей поездки с Металлика по Восточному побережью. На протяжении многих лет, мы поддерживали связь друг с другом, и виделись, когда она время от времени приезжала в Лос-Анджелес. Однако, теперь, она звонила по телефону, рыдая в истерике.

“Это Клифф” — всхлипнула она. “Он мертв”.

Я понятия не имел, о чем она говорит. Поначалу я думал, что она имеет в виду Клиффа Калтери из Комбата, но затем понял, что Мария даже не знала его.

“Какой Клифф?” — спросил я.

“Клифф Бёртон” — сказала она. “Произошла авария”.

Мария рассказала мне об этом. Металлика находились на гастролях в Швеции, и автобус группы опрокинулся после наезда на пятачок льда. От удара Клифф был выброшен через окно и раздавлен, когда автобус упал на него сверху.

Мне нечего было ответить на это. Я просто стоял, сжимая телефон, чувствуя так, словно кто-то ударил меня в живот. Последнее время мы не общались с Клиффом, но я все еще считал его своим другом. Если бы я питал какой-то длительный гнев к Ларсу и Джеймсу, ладно…но невозможно было испытывать подобную степень неприязни к Клиффу. Он был просто слишком порядочным человеком.

Какой бы ни была причина — чувство вины, гнев, печаль — я повесил трубку, сел в машину и поехал в город, чтобы купить немного героина. Я раскурился, сидел и плакал некоторое время, а затем взял гитару и начал писать. За один присест я написал всю песню: 'In My Darkest Hour', которая появится на следующем альбоме Мегадэт. Это довольно занимательная композиция, текст песни был скорее о моих сложностях в отношениях с Дианой в то время, чем о чем-либо еще. Но музыка — звучание и атмосфера песни, были инспирированы болью, которую я ощущал, услышав о смерти своего друга.

Клифф и я на самом деле не обменивались рождественскими открытками или чем-то подобным, но я по-прежнему чувствовал, что он мне близок. Мы проводили вместе время в Сан-Франциско, все эти дни по дороге на репетиции, и я никогда не чувствовал к нему ничего кроме любви. Клифф был открытым, я хочу сказать, в хорошем смысле. Он не был загадочным; он был в точности тем, кем выглядел, без какого-либо притворства.

Несколько месяцев спустя, на концерте в Сан-Франциско появились родители Клиффа, и у нас выдалась возможность немного поговорить. В какой — то момент я представил их зрителям, что было встречено искренней теплотой и сердечными аплодисментами. Затем мы сыграли 'In My Darkest Hour'.