Камиль Гижицкий - Через Урянхай и Монголию

Страшный вид предстал нашим глазам.

Место, где раньше стояли палатки, покрывали теперь горы углей и пепла.

Среди пожарища и руин лежали человеческие тела, полностью лишённые одежды. При слабом свете подслеповатого фонаря мы осмотрели трупы, желая убедиться, кто же из знакомых был убит, но лица и тела убитых были так изуродованы, что очень трудно было кого-то распознать.

Головы некоторых жертв были форменным образом размозжены ударами приклада или рассечены саблей. Большая часть трупов имели на ногах вырезанные куски кожи в виде казачьих лампасов. Судя по многочисленным следам запёкшейся крови, пришли мы к убеждению, что таким образом пытали живых людей, потому что на трупах, поражённых в сердце или в голову, не было видно следов издевательств.

При входе на лагерную стоянку, вспугнули мы нескольких волков, для которых, воистину, королевское приготовили здесь пиршество.

Наши казаки, при виде так омерзительно изуродованных и обесчещенных тел товарищей, поклялись отомстить большевикам и их предводителям.

После выкапывания временной могилы и погребения убитых, которых было 42, отправились мы в обратную дорогу, скрываясь, как и прежде, в ивняке, густо покрывающем берег реки. Неожиданно в нескольких местах одновременно вырвались столбы дыма. Это сойоты, выследив наш отряд, таким способом дали сигнал большевикам о нашем местонахождении.

Когда мы уже переплыли на левый берег реки, заметили нескольких всадников, мчавшихся со стороны сойотских юрт, одновременно же из леса, находящегося в трёх километрах от Тэс, выдвинулась горстка кавалеристов. Это были большевики. Наше положение становилось критическим. Большевики, разделившись на две группы, приближались к реке полукольцом. Воспользовавшись густыми прибрежными зарослями и резким поворотом реки, мы переплыли островок, густые кустарники которого прекрасно скрывали нас от противника. В момент, когда большевики переправлялись на левый берег Тэсы, намереваясь, по-видимому, начать там поиски, наша группка, не имея ни одной лишней минуты, покинула островок и, переплыв на правый берег Тэсы, начала быстро удаляться от реки, скрываясь, по мере возможности, за неровностями холмистой местности. Внезапно до наших ушей донёсся топот коня, и в тот же самый момент один из казаков, стоящих на карауле, прискакал с рапортом, что несколько сойотов и двое россиян мчатся от брода к Самгалтаю. Это были наверняка курьеры, которых надо было перехватить любой ценой, чтобы узнать, зачем и к кому едут. Укрывшись в яре, мы позволили всадникам миновать нас, после чего все вместе вскочили на коней и пустились за ними в погоню. Почти все курьеры погибли от казачьих сабель, только одного сойота нам удалось взять в плен при помощи аркана.

Не имея ни одной лишней минуты, мы привязали пленника на запасном коне и изо всех сил помчались в сторону леса. Большевики, издалека заметив наше бегство, засыпали нас градом пуль, но из-за расстояния, разделяющего нас, и характера местности, эти пули не причинили никому вреда.

Переправившись через реку Ирсун, нашли мы тяжело раненного колониста Л., который принадлежал к почётной охране, сопровождавшей высокое духовное лицо да-ламу из лагеря в Самгалтай.

Дом, где Л. вместе с остальными охранниками занимал помещение после визита ламы, находился на тракте у места лагерной стоянки.

Ночью казаков разбудил топот коней и громкие разговоры, ведущиеся на русском языке, в которых собеседники называли друг друга «товарищами». Товарищи, видимо, были хорошо информированы о месте пребывания охраны, потому что они подъехали прямо к воротам дома. Тотчас же казаки засыпали непрошенных гостей градом пуль, так что часть нападавших упала на землю, часть же отступила с поля боя, крича:

— Товарищи, поедем к Поползухину, к этим вернёмся позже.

Колонист Л., желая предостеречь лагерь от грозящей ему опасности, двинулся из Самгалтая в Дзиндзилик, где попал в руки большевиков, те издевались над ним бесчеловечным образом, после чего один из них выстрелил ему в голову, но не убил. Пуля прошла между челюстями, выбив несколько зубов. Когда Л. вышел из бессознательного состояния, какое-то время он шёл берегом Тэсы в сторону Цаган-толгоя, пока, наконец, не упал в обморок в том месте, где мы его нашли.

Проезжая рядом с местом, где недавно стоял наш автомобиль, мы нашли только кучу щебня. Огонь, пущенный преступной рукой, по-видимому, вызвал взрыв бензобаков, потому что весь автомобиль был разрушен чудовищным образом.

В уртоне Дзур мы встретили поручика Иванова и нескольких солдат; все они были легко ранены. Поручик Иванов был непосредственным свидетелем начала большевистского нападения на лагерь. Его слова подтвердили наши предположения относительно поручика Поползухина, который оказался никчёмным предателем.

Уводя из лагеря пехоту, якобы для стрельбы по мишеням, Поползухин отлучился от солдат на довольно продолжительное время и, наконец, вернулся в сопровождении нескольких всадников. Подойдя к солдатам, он приказал отдать оружие пришедшим к ним товарищам. Удивлённые солдаты, видя на груди «товарищей» красные звёзды, не смогли в первое мгновение понять, что мог означать такой приказ их командира. Первым сориентировался поручик Иванов и коротко скомандовал: «Огонь!» Началась перестрелка, во время которой большая часть пехоты погибла. Поручик Иванов, вследствие большой потери крови, лишился сознания, а придя в себя, услышал слова Поползухина:

— Теперь, товарищи, ударим по лагерю, в котором нет никого, кроме Серпаса и его помощников!

Только в уртоне смогли мы посмотреть документы, найденные у одного из убитых нами большевиков.

Между прочими бумагами, был рапорт о бое под Дзиндзиликом, в котором большевики, признаваясь в серьёзных потерях, поднимают до небес заслуги своей «доблестной армии». Этот рапорт был адресован советскому уполномоченному в Урянхае, Сафьянову, подписан же был Филипповым, комиссаром Урянхайского партизанского революционного отряда. В других бумагах мы нашли планы нападения на Хангельцик, а также отчёт о мобилизации сойотов. Взятый в плен сойот вначале не хотел ни в чём признаваться, и только после применения репрессий выболтал всё, что знал. Был он, как оказалось, большевистским шпионом, находясь на службе у Поползухина. Узнали мы от него, что большевики потеряли много людей во время нападения на лагерь, но вывезли всех в Атамановку. Пленный выдал также план нападения на атамана Казанцева, который в настоящее время находился якобы на Джедане и вёл переговоры с Хун-нойоном. Шпиона повесили на берегу Тэсы, после чего мы направились в сторону Бельбулука.

Мы ехали по гористой, но чрезвычайно урожайной местности. Несмотря на раннюю весну, трава на пастбищах достигала коням до колен. Монголы живут здесь не порознь, а образуют целые поселения, насчитывающие порой несколько сотен юрт. В котловинах пасутся бесчисленные стада баранов и сарлыков.