Коллектив авторов - А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников

15 Преступление, выглядевшее внешне как стихийный бунт, на самом деле было хладнокровно и обдуманно подготовлено: муллы во всех частях Тегерана проповедовали, что русским послом поругана мусульманская вера; бросить же искру в народ (задавленный поборами на выплату куруров российскому правительству) потребовал от священнослужителей мирза Месих – высшее духовное лицо в Тегеране; в свою очередь, он знал, что Фетх–Али–шах жаждет проучить непокорного русского посла, и, наконец, акция эта во многом была предопределена советами английских дипломатов, пытавшихся довести дело до аннулирования Туркманчайского мирного договора. Английские историки обычно отрицают причастность своих соотечественников к тегеранским событиям, ссылаясь на дружеские отношения Грибоедова и английского посла Д. Макдональда, на энергичный протест последнего персидскому правительству в связи с этими событиями и т. п. Документы, обнаруженные советским исследователем Л. М. Аринштейном и представленные на научной конференции в ИРЛИ 8 февраля 1979 г., подтверждают, что по отношению к Макдональду, выступавшему за мир России с Персией, нужный также и Англии, эти доводы вполне справедливы. Но в то же время в Персии действовала другая группа англичан во главе с авантюристом Г. Уиллоком, первым секретарем миссии, его братом Джорджем и врачом Макнилем, которая интриговала против Макдональда и подстрекала персидское правительство к конфликту с Россией. Эта группа представляла интересы Ост–Индской компании и премьер–министра Великобритании герцога Веллингтона, взявшего курс на конфронтацию с Россией (см.: ВЛ, 1979, № 6, с. 392).

16 Царское правительство, занятое войной с Турцией, считало возможным свести тегеранские события к случайности и требовало только извинения со стороны Персии. В конце апреля 1829 г. искупительная миссия во главе с пятым сыном Аббас–Мирзы 23–летним Хосров–Мирзото прибыла в пределы России и 12 августа была принята императором в Зимнем дворце. Хосров–Мирза зачитал послание шаха и передал его подарки, в том числе знаменитый алмаз "Шах" (88 1/2 каратов), а русский царь простил девятый курур и рассрочил выплату десятого на пять лет.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ

Вяземский Петр Андреевич (1792–1878) – поэт и критик, видный деятель литературного движения 1810–1830–х гг. Существует предположение, что знакомство его с Грибоедовым состоялось еще в 1811–1812 гг. (ЛН, т. 47–48, с. 230). Сам Вяземский относит знакомство с драматургом к 1823 г., ко времени совместной работы над оперой–водевилем "Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом". Грибоедов весьма дорожил дружественным отношением к нему Вяземского, о чем свидетельствуют два письма к последнему от 21 июня и 11 июля 1824 г. Встречались они и в 1826 г. в Петербурге, после освобождения драматурга из–под ареста. Во время пребывания Грибоедова в Петербурге весной 1828 г. они видятся особенно часто у многих общих знакомых. Оценив по достоинству новаторство драматургии "Горя от ума" ("Расширяя сцену, наполняя ее народом действующих лиц, он (Грибоедов) расширял тем самым и границы Самого искусства" – журн. "Современник", 1837, т. 5, с. 70), Вяземский тем не менее весьма сдержанно оценивал комедию в целом. С годами он переосмысливает и свои былые отношения с Грибоедовым. В 1860–1870–е гг. он полемизирует с грибоедовской оценкой Москвы, идеализируя ее патриархальность (см. об этом: А. Л. Гришунин. Л. Толстой и грибоедовская Москва, – В кн.: "Толстой и литература народов Советского Союза". Ереван, 1978, с. 50–51).

ДЕЛА ИЛЬ ПУСТЯКИ ДАВНО МИНУВШИХ ЛЕТ

(Письмо к М. Н. Лонгинову)

По тексту: П. А. Вяземский. Полн. собр. соч., т. VII. СПб., 1882, с. 333–344.

В 1873 г. В. И. Родиславский опубликовал в журнале "Русский вестник" (Ќ 9, с. 233–268) статью "Неизданные пьесы А. С. Грибоедова", где, в частности, шла речь и об опере–водевиле "Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом". "Не решаясь без согласия князя П. А. Вяземского напечатать эту пьесу, – пишет он, – я расскажу ее содержание и приведу из нее некоторые куплеты. Было бы весьма желательно, чтобы наш заслуженный ветеран–литератор князь П. А. Вяземский напечатал или позволил напечатать эту пьесу, объяснив при этом, что именно в ней принадлежит ему и что Грибоедову". Такое же пожелание выразил в своем письме известный библиограф и историк литературы, начальник Главного управления по делам печати М. Н. Лонгинов. Публикуемая статья Вяземского была напечатана в журнале "Русский архив" (1874, Ќ 2, с. 0535–0549) в форме "Письма к М. Н. Лонгинову" и явилась ответом на эту просьбу. За истекшие годы он многое забыл и, находясь в это время в Гамбурге, не имел возможности воспользоваться своим архивом для уточнения отдельных деталей. Кроме того, письмо, адресованное Лонгинову, предназначалось для печати и потому было в значительной степени беллетризовано. Сдержанный по отношению к Грибоедову тон мемуариста объясняется подспудной полемичностью статьи: посвященная "делам давно минувших дней", она выражает особую позицию позднего Вяземского, не принимающего демократических веяний в литературе, отождествляющего их с булгаринским низменным практицизмом. Отсюда внутреннее несогласие с преувеличенной, по его мнению, оценкой литературно–общественного значения "Горя от ума".

1 М. Н. Лонгинов занимался изучением творчества Грибоедова. Им были изданы письма драматурга к С. Н. Бегичеву ("Письма Карамзина к А. Ф. Малиновскому и письма Грибоедова к С. Н. Бегичеву". М., 1860); он является автором библиографической статьи "Первые печатные опыты Грибоедова" (журн. "Современник", 1857, № 3, с. 82–86). Имеются основания считать его и П. И. Бартенева редакторами книги "Сочинения А. С. Грибоедова", вышедшей в свет в 1860 г. в берлинском издательстве Рудольфа Вагнера (2–е изд. – 1870 г.). Лонгинов собирал мемуарные свидетельства о Грибоедове и сообщил (несомненно, со слов современников) несколько анекдотов о нем, имеющих ныне значение мемуарного первоисточника. Приводим один из них: "В бытность Грибоедова в Москве, в 1824 году, он сидел как–то в театре с известным композитором Алябьевым, и оба очень громко аплодировали и вызывали актеров. В партере и в райке зрители вторили им усердно, а некоторые стали шикать, и из всего этого вышел ужасный шум. Более всех обратили на себя внимание Грибоедов и Алябьев, сидевшие на виду у всех, а потому полиция сочла их виновниками происшествия. Когда в антракте они вышли в коридор, к ним подошел полицеймейстер Ровинский, в сопровождении квартального, и тут произошел между Ровинским и Грибоедовым следующий разговор:

Р. Как ваша фамилия? – Г. А вам на что? – Р. Мне нужно это знать. – Г. Я Грибоедов. – Р. (квартальному). Кузьмин, запиши. – Г. Ну, а как ваша фамилия? – Р. Это что за вопрос? – Г. Я хочу знать, кто вы такой. – Р. Я полицеймейстер Ровинский. – Г. (Алябьеву). Алябьев, запиши..." (РА, 1863, кн. 5–6, стлб. 466–467; см. также ниже коммент. 6).