Олег Шишкин - Шесть рассказов об исчезновении и смертях

Случившееся казалось невероятным, но оно произошло. И уже дальше события понеслись с оглушительной скоростью, доступной по тем временам лишь последней модели локомотива Борзинга.

Через день он уже ходил по шумным цехам крупного завода, этого гигантского часового механизма экономики, перемалывавшего своими шестернями уголь Рура и железо Урала. Сопровождавший его невысокий человек инженер Георг Шнайдер, приставленный к нему в качестве ассистента, делал необходимые объяснения, иногда прикладывая платок ко рту и кашляя от мучившей его чахотки. Больше всего Дизеля поразила работа парового молота, похожего на сумрачную фантазию Иеронима Босха. В одну из пауз между ударами он успел сказать Шнайдеру:

— Восхитительно! Как симфония! Господин Шнайдер, я всю жизнь мечтал создать вечный двигатель. Побочным продуктом этой навязчивой идеи явилась моя модель с оптимальной экономичностью, но покорение вечности ещё впереди.

Наступил день, когда первый двигатель был собран. В цехе толпились инженеры, представители науки и прессы, «большие люди» из «Аугсбург-Нюрнбергской компании», одно лишь перечисление имён которых могло стать не только украшением придворных раутов Берлина и Вены, но и существенной части словаря Брокгауза и Ефрона. Несколько великосветских дам о чём-то щебетали в некотором отдалении, бросая из-под тёмных вуалей неосторожные взгляды. А некоторые весьма информированные источники (в частности, «Континенталь телеграфен компани») довольно прозрачно намекают на присутствие одного принца крови [2] Сейчас уже точно известно, что это был его высочество принц Фридрих-Леопольд Прусский. .

Дизель продемонстрировал своё сверкающее изобретение в работе и, подобно фокуснику, серьёзно раскланивался под аплодисменты восхищённой публики, а уж через пять минут звенели и пенились бокалы с шампанским. Головокружительная красавица, королева меццо-сопрано, покорившая Европу, креолка Алиса Борнео в знак преклонения исполнила одну из мелодичных песен Иоганнеса Брамса. Вечно лоснящийся Отто Эткер, вышедший из первых рядов, по-отечески обнял виновника торжества и провозгласил:

— Господа! Сделан ещё шаг, ещё один мощный рывок к будущему! Случившееся сегодня просто феноменально! Поэтому, я думаю, никому не покажется странным, если это детище нашего талантливого изобретателя мы назовём скромно и ёмко — дизель!

— Ура! Ура, Дизель! — раздавалось то тут, то там. — Да здравствует Дизель!

В этом ликующем море только один Георг Шнайдер заметил, как лицо инженера стало серьёзным, а на лбу выступило несколько капель пота. Дизель, казалось, не слышал происходящего.

Вечером, когда в ресторане «Флора» закончилось чествование, Рудольф Дизель сел в один экипаж вместе с меланхоличным толстяком, генеральным директором Аугсбургского завода Эрихом Ульмом.

— Ну как, Рудольф, вы довольны? — спросил тот, едва зацокали копыта.

— Я очень рад, — сдержанно ответил инженер. — Однако я прошу вас, милейший господин Ульм, не называть мотор моей фамилией, на это есть очень много причин, сообщать которые я не хотел бы.

— Хорошо, хорошо, мы подумаем, но, поверьте мне, мой дорогой, скромность не всегда украшает человека, к тому же вы немного переутомились и взволнованы. Отдохните, расслабьтесь, съездите на Оффенбаха, наконец.

— Да, да, господин Ульм, возможно, вы правы.

Однако проходило время, а дизель оставался дизелем (я, конечно, говорю о двигателе). В конце концов, инженер не вытерпел и ворвался в кабинет директора.

— Почему мотор называют моим именем? — с раздражением спросил он.

— Потому, что вы его изобрели, — примирительно ответил директор.

— Ну и что! Мало ли что я изобрёл! Я требую убрать своё имя! — стал повышать голос Дизель.

— Это невозможно, — категорически сказал Ульм.

— Да? Интересно, почему это невозможно?

— Потому, что уже заключены договоры с другими предприятиями, в том числе и с заграничными, а в графе «наименование товара» стоит — дизель.

— Где? Где эти договоры? Их нужно сжечь! — закричал Дизель. Его лицо покраснело, и через несколько секунд он, наверное, перешёл бы к физическим действиям.

Из-за двери выглянули испуганные лица двух мастеров, приглашённых для беседы. Ульм успел им подмигнуть, потом он таинственно огляделся по сторонам и подвёл Рудольфа Дизеля к окну, делая вид, что собирается сообщить ему нечто важное, а им незаметно махнул рукой. Мастера ворвались в комнату и довольно быстро скрутили изумлённого Дизеля. Явившийся в скором времени заводской врач сделал ему инъекцию успокаивающего, после чего он расслабился, а Ульм сказал:

— Господин экзальтированный гений, если уж вам так это не нравится, добейтесь приёма у Кайзера. Да, да, у Кайзера. Сегодня это единственный человек, который действительно может вам помочь.

Сколько было потрачено времени, сил и нервов, чтобы добиться решающей аудиенции, известно только богу, и вот, наконец, в руках у Дизеля было официальное разрешение на посещение коронованной особы.

«Лицо Кайзера, — записывает верховный секретарь имперской канцелярии, — сияло на фоне карты государства. Два алмазных светила являлись глазами, усы взлетели под прямыми углами вверх и во всём облике его в тот момент действительно чувствовалось что-то от орла, печатавшегося на реверсе каждой немецкой марки. Треуголка, лежавшая на столе, была украшена целым каскадом пышных страусиных перьев, мундир сплошь бронирован орденами, а три красных лампаса, спускавшиеся по обтягивающим брюкам, подчёркивали божественную красоту ног венценосца. Взгляд его был слегка туманен и, казалось, пронизывал насквозь не только стены этого кабинета, но и стены домов Германии. Какое-то время он находился в этом состоянии, не замечая вошедшего, но потом вдруг слегка рассеянно и задумчиво произнёс:

— Дизель? Рудольф Дизель, такие, как вы, куют честь нации. Они достойны звания барона и орденов. Вы любите ордена? Их нужно любить. Впрочем, что у вас за дело?

— Я хотел бы, — начал посетитель, уставясь куда-то в пол, — чтобы вы, ваше величество, отменили название четырёхтактного двигателя, который сейчас, как вам, вероятно, известно, носит мою фамилию.

— Что? — озадаченно переспросил Вильгельм.

— Двигатель, ваше величество, носит мою фамилию и не имеет на это никакого права.

— Из-за этого вы решились меня побеспокоить? Вы немец, Дизель, и должны знать, что немецкие имена являются украшением технических новинок. Вы, мой дорогой, напрасно думали, что я буду механическим исполнителем ваших, мягко говоря, капризов.

Кайзер отвернулся от него, давая понять, что приём окончен. Раздался глухой стук. Обернувшись, император увидел инженера, стоящим на коленях.