Андрей Стученко - Завидная наша судьба

Задолго до дня парада между представителями фронтов разгорелась борьба — кому открывать победное шествие. Каждый, конечно, считал свой фронт главным. Всех занимал вопрос, чья, какого фронта колонна пойдет первой, второй и третьей. Остальные порядковые места, кроме последних, никого не волновали.

Сначала предполагалось, что Ленинградский фронт пойдет четвертым, вслед за 1-м Белорусским, 1-м Украинским и 2-м Белорусским, участвовавшими в Берлинской операции. В середине июня дебаты разгорелись вновь. Наконец И. В. Сталиным было принято решение: фронтам идти в таком порядке, в каком они располагались в конце войны — с севера на юг. Это положило конец всем спорам. И никто не считал себя обиженным. Мы, ленинградцы, теперь пойдем вторыми, вслед за Карельским фронтом.

Утро 24 июня 1945 года выдалось хмурое. Свинцовые облака затянули все небо. Но, несмотря на это, у всех было приподнятое настроение. Построились. Яркие знамена, блестящие мундиры. Ордена и медали на груди прославленных воинов. Идти нам пришлось далеко. Но этот путь показался недолгим из-за радостного волнения. По обеим сторонам улицы тесной толпой стояли москвичи. Цветы. Радостные крики:

— Родные вы наши!..

— Слава вам!..

— Ура-а!..

Народ славил своих воинов, пришедших в столицу с победой. Некоторые улыбались, махали приветственно нам руками, а глаза были полны слез: видимо, вспоминали своих близких, не доживших до этого светлого дня.

Площадь Дзержинского. Пошел мелкий моросящий дождь. Он все-таки прорвался и больше уж не переставал весь день.

Вот и Красная площадь — украшенная кумачом, праздничная, ликующая.

— Парад, смирно!

Командующий парадом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, приняв рапорт начальника гарнизона, величаво застыл на коне в ожидании выезда принимавшего парад Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.

Рокоссовский изредка бросал теплые взгляды на четкие колонны войск, только что пришедших со славой с полей войны. На груди участников Парада Победы и на знаменах, которые их осеняли, блестели ордена и медали.

Взоры всех присутствующих на Красной площади обратились к дорогим лицам стоявших в строю воинов и к одному из славных полководцев армии победителей. Зрители с восхищением смотрели на красивую фигуру всадника, как бы слившегося с конем и державшего в руке обнаженную шашку.

Константин Константинович был внешне спокоен, и ничто не выдавало его внутреннего волнения в эти торжественные минуты, а его конь нетерпеливо бил ногами о камни мостовой.

Нескрываемое любопытство и уважение было написано даже на лицах военных атташе — представителей армий иностранных государств, стоявших у правого крыла Мавзолея.

Гром аплодисментов, прокатившийся по площади, возвестил о появлении на крыле Мавзолея руководителей партии и правительства.

Кремлевские куранты отбивают десять ударов.

Из Спасских ворот выезжает прославленный в боях за Родину Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Площадь замерла. Рапортует Маршал Рокоссовский. Начался объезд войск, об окончании которого возвестили громкие торжествующие крики «ура». И вот раздались мощные, тысячетрубные звуки «Славься!». Глинка как бы воплотил в эти величественные звуки все, что характерно для нашего великого народа: широкую душу, богатырскую мощь, готовность на беспримерные подвиги во имя Родины, человечность и в то же время беспощадность к врагам родной земли.

Начался торжественный марш победившего народа, именно народа, ибо мы воплощали в себе весь советский народ, без помощи которого войска не могли бы победить.

Пошел Карельский фронт. Подал и я команду на поворот направо и потом на ходу — налево. Уже близко трибуна, а оркестр Чернецкого все играет марш для карельцев. Что делает дирижер? Когда мы возьмем ногу?.. От волнения меня начинает прошибать пот. Так и есть: Чернецкий запоздал перейти на «Марш энтузиастов». Запоздал, видимо, потому, что на тренировках привык играть марши для колонн семибатальонного состава, а карельский сводный парадный полк насчитывал пять батальонов. Чернецкий спохватился, поспешно перешел на наш марш, когда я уже поднял шашку для салюта. Впереди идущий маршал Говоров и следовавшие за ним командармы начали менять ногу, приноравливаясь к сменившемуся такту.

Что делать? Менять ногу всей колонне? Нельзя! В этом случае половине батальонов придется менять ногу уже перед трибуной... Опозоримся!

Нет! Шага менять не будем. Люди натренированы, уговор помнят, пройдут... Я выдерживаю прежний шаг, на меня равняется вся колонна — так мы договорились на тренировках.

Так и прошли: маршал Говоров с командармами под одну ногу, а я с колонной — под другую. Эту деталь можно заметить при просмотре кинокадров «Парад Победы».

Одним из потрясающих моментов парада было бросание немецко-фашистских знамен к подножию Мавзолея. Знамена с ненавистной всему свободолюбивому миру паучьей свастикой, гремя древками, одно за другим падают на мокрый гранит. Их много — некогда грозных и страшных штандартов, несших с собой кровь невинных жертв, смерть и разрушение. Теперь это грязные, никому не нужные тряпки. Их груда растет. Это все, что осталось от фашистского государства, от его армии. Такая судьба ожидает всякого, кто посягнет на нашу Родину, кто попытается остановить историю...

Наблюдая это всенародное торжество (проведя свои колонны, мы все вернулись к Мавзолею), я позабыл про дождь. И только почувствовав озноб, понял, что промок до нитки.

Эх, пропал мой новый, такой красивый мундир! Он действительно пропал: покоробился, и золотое шитье потемнело. Ничего, ради такого случая не жалко!

На другой день, вечером, в Кремле состоялся прием в честь участников Парада Победы. Трудно описать чувство радости и гордости за свой народ, за свои Вооруженные Силы, которое переполняло нас. Впечатлений, мыслей у каждого так много, что нелегко во всем разобраться, да никто и не стремился к этому. Все тонуло в бурной радости и всеобщем ликовании.

Но вскоре мое торжественное настроение несколько омрачилось.

Еще не садились за столы, когда я подошел к маршалу Говорову и поздоровался.

— Вот и хорошо, что встретились. Должен вас огорчить. Придется отменить обещанные людям три дня отгула в Москве. Ленинградцы хотят скорее встретить своих героев. Завтра в 18.00 отправить первый эшелон на Ленинград, остальные — через каждые шесть часов за ним.

— Товарищ маршал! Вы задали трудновыполнимую задачу. Все гуляют, в казармах никого, правда, адреса у нас есть, но...

— Ничего не поделаешь, придется постараться. Я на вас надеюсь, — закончил Леонид Александрович и отошел.