Константин Писаренко - Елизавета Петровна

Правда, сообщения дипломатов сыграли злую шутку с ней самой. Первые биографы государыни черпали сведения прежде всего из откровений иноземцев, а те единодушно признали главу империи легкомысленной, ленивой, нерадивой и неспособной к систематическому труду. Екатерина II, М. М. Щербатов и иже с ними, близко не знавшие дочь Петра, подтвердили мнение дипломатов. Так сообща и заложили традицию характеризовать третью русскую императрицу капризной барыней на троне. Между тем есть документы, сей аттестации противоречащие, а именно «Дневник докладов Коллегии Иностранных дел» за 1742–1754 годы и переписка соратников императрицы. Они отразили подлинное отношение Елизаветы Петровны к государственным делам. Оказывается, она регулярно прочитывала важнейшую корреспонденцию, которую Бестужев и другие «силовики» либо подавали сами на приемах, либо пересылали через кабинет-секретаря Черкасова. В случае надобности императрица реагировала мгновенно, делая распоряжения либо устно, непосредственно во время аудиенции, либо через Черкасова и его помощников.

Корреспонденцию она не просто пробегала глазами, а внимательно изучала, взяв за правило подписывать проект важного акта не сразу, а как минимум на следующее утро, на свежую голову. Встреч с соратниками нисколько не избегала, наоборот, часто сама вызывала их к себе. Проходили эти аудиенции по-деловому. Докладчик всегда имел право на возражения, которые императрица не всегда отвергала. Обычное их время — десятый-одиннадцатый час утра. Красочно описанные застолья до рассвета — всего лишь еще один миф.

Режим дня императрицы легко установить по журналу дежурных генерал-адъютантов и приказам по гренадерской роте Преображенского полка (с 31 декабря 1741 года — Лейб-компании). В журнале фиксировалось время, когда били зорю и прекращался проезд мимо дворца любых экипажей, в приказах — график перемещения пикетов у высочайших покоев. По их свидетельству, Елизавета просыпалась не около полудня, как обычно пишут, а часов в восемь утра. Спать ложилась по-разному: и сразу после полуночи, и часа в два ночи. Почивала и днем, от двух до пяти пополудни. Именно тогда солдаты перегораживали тумбами с веревками Миллионную улицу у крыльца Зимнего дворца и у валов Адмиралтейства, дабы громыхание карет и колясок не мешало послеобеденному отдыху государыни. В ночную пору поступали так же.

Впрочем, оригинальность стиля управления дочери Петра не ограничивается вышеизложенным. Она же придумала, как ставить на высокие должности особ «никакой породы» без особого недовольства знати. Если худородных, но грамотных людей подолгу держать временно исполняющими обязанности, то окружающие постепенно привыкнут к положению, какое те занимают, и спокойнее воспримут их официальное утверждение в должности. В крайнем случае можно, не утверждая, де-факто сохранять за человеком административные полномочия. Списки президентов и главных командиров коллегий и канцелярий, губернаторов Елизаветинской эпохи поражают обилием лакун между правлением официальных глав учреждений и территорий. Объясняется данный феномен не ленью царицы, а нормой: пока пост президента (губернатора) или вице-президента (вице-губернатора) вакантен, дела вершит один из старших членов коллегии в ранге коллежского советника или губернаторского товарища, а то и просто асессора.

В том, что это был излюбленный метод Елизаветы Петровны, можно убедиться, подсчитав, сколько официальных и фактических командиров руководило при ней тремя главными коллегиями — Военной, Адмиралтейской, Иностранной. Вот список по первой из них: президент В. В. Долгоруков (1741–1746), первоприсутствующий С. Ф. Апраксин (1746–1756), первоприсутствующий П. С. Сумароков (1756–1759), первоприсутствующий В. И. Суворов (1759–1760), первоприсутствующий С. Ю. Караулов (апрель— май 1760), первоприсутствующий И. И. Костюрин (май — август 1760), президент Н. Ю. Трубецкой (1760–1761). Лишь один руководитель Адмиралтейств-коллегии, Н. Ф. Головин (1732–1744), всё время был в статусе президента, затем на правах рядового члена ею командовал князь М. А. Белосельский, которому в сентябре 1747 года присвоили чин генерал-кригскомиссара флота, еще в конце правления Анны Иоанновны приравненный к вице-президентскому. В апреле 1749 года, будучи «над флотом главным командиром», коллегию возглавил, не являясь ее членом, адмирал М. М. Голицын, и только год спустя императрица назначила его президентом.

В ведомстве иностранных дел тоже не обошлось без коллизий. Вначале всё шло обычным порядком: канцлер А. М. Черкасский (1740–1742), после него — вице-канцлер (с июля 1744 года — канцлер) Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. И вдруг в июле 1756 года при здравствующем канцлере бразды правления де-факто были отданы вице-канцлеру М. И. Воронцову, который продолжал председательствовать в коллегии до 1761 года (с ноября 1758-го в ранге канцлера), а Бестужев полтора года, вплоть до ареста в феврале 1758-го, являлся этаким зицпредседателем {29} 29 См.: РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 298. Л. 97; Ф. 248. Оп. 1/10. Д. 584. Л. 742; Д. 587. Л. 39 об.-40 об.; Оп. 1/39. Д. 2606. Л. 177; Оп. 1/40. Д. 3212. Л. 514, 957; Оп. 1/41. Д. 3283. Л. 149, 158, 268, 268 об., 271, 273; Д. 3525. Л. 15; Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА). Ф. 24. On. 1. Д. 106. Л. 251–254 об.; Санкт-Петербургские ведомости. 1746. № 13. 14 февраля; 1747. № 74. 15 сентября; 1756. № 72. 13 сентября; 1760. № 68.25 августа; Писаренко К. А. Елизавета Петровна. С. 338–340, 369–379. .

Подобная система имела один недостаток — она провоцировала честолюбцев в штаб-офицерских чинах, опираясь на принцип коллегиальности управления, явочным порядком отстранять от власти министров из числа генералитета. Первым на дерзкую акцию отважился асессор Коммерц-коллегии Алексей Алексеевич Красовский. В молодости подьячий в разных канцеляриях и коллегиях, по воцарении Анны Иоанновны он удостоился покровительства князя А. М. Черкасского, секретарствовал при нем, затем служил в Соляной конторе, с 1739 года — в Коммерц-коллегии, в 1740-м — в Сенате, с февраля 1741-го — вновь в Коммерц-коллегии. Тогда же ему пожаловали чин коллежского асессора. Несколько лет он работал в московской конторе Коммерц-коллегии. В феврале 1745 года Красовский переехал в Санкт-Петербург в статусе члена коллегии — и почти сразу принялся возражать, часто и подчас неоправданно, своим непосредственным шефам — президенту князю Б. Г. Юсупову и вице-президенту Я. М. Евреинову.

Императрице, похоже, импонировала оппозиционность протеже Черкасского, раз асессора никто не одергивал, а руководящий дуэт стоически терпел безудержную критику из уст младшего товарища. Однако Красовский, видно, истолковал августейшее молчание как карт-бланш и осмелился на оттеснение руководителей коллегии от реальных дел. Предлогом для атаки на них стало дело браковщиков пеньки и льна Моисея Зетилова и Алексея Веленина, надзиравших за качеством товара в столичном порту. Те совсем рассорились с купцами, как российскими, так и иностранными, экспортировавшими ценившуюся за морем продукцию через Санкт-Петербург. Негоцианты пожаловались Юсупову и Евреинову, грозя перевести торговлю в другие порты. Президент решил удовлетворить просьбу купечества и 8 июня 1748 года поставил вопрос об увольнении нерадивых браковщиков на голосование. Неожиданно Красовский опротестовал предложение князя и был поддержан советниками С. П. Долгоруковым и И. И. Раушертом. Оставшись в меньшинстве, Юсупов и Евреинов подали апелляцию в Сенат, который обязал коллегию еще раз обсудить степень вины Зетилова и Веленина. 22 июня 1748 года всё повторилось, и только отсутствие на заседании Раушерта позволило победить точке зрения руководства коллегии, при равенстве голосов имевшего преимущество.