Константин Писаренко - Елизавета Петровна

Только 22 ноября, когда страсти вокруг дела Монса немного улеглись, Остерман оповестил Карла Фридриха, что тому придется жениться на Анне Петровне. Обручение, как и наметил император, состоялось 24 ноября. Тем же вечером Анна Петровна подписала брачный контракт, по секретному параграфу которого отреклась от притязаний на российский престол и поклялась по вызову из России прислать кого-либо из сыновей для провозглашения «сукцессором».

Таким нечаянным образом в ноябре 1724 года Елизавета вдруг почти вплотную приблизилась к российскому престолу. Опережал ее только внук императора великий князь Петр Алексеевич — теоретически, ибо дед не имел намерений посадить его на трон. За отрока хлопотала родовитая знать во главе с братьями Д. М. и М. М. Голицыными. А еще мальчику сочувствовал простой народ, чтивший традиции, согласно которым царский венец полагалось принять следующему мужчине в роду, каковым и был девятилетний Петр. По закону 1722 года Елизавета могла обойти соперника. Между тем Петр I не торопился с выбором, надеясь на рождение второго внука, так что ничто не мешало цесаревне попробовать переубедить отца. На это, правда, нужно было время. Но его как раз и не оказалось {7} 7 См.: Берхгольц Ф. В. Указ. соч. // Юность державы. С. 230, 258–262; Бассевич Г. Ф. Записки //Там же. С. 426; Сборник РИО. Т. 52. СПб., 1886. С. 343–349; Мартенс Ф. Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами: В 15 т. Т. 5. СПб., 1880. С. 213–239. .

Семнадцатого января 1725 года застарелый урологический недуг Петра I внезапно обострился. Император слег, испытывая страшные боли. Мнения врачей о способе лечения разделились. Пока колебались и спорили, драгоценное время было упущено, и операция, сделанная британским хирургом Уильямом Горном, не помогла — утром 26 января началась агония. Стало ясно, что в России вот-вот появятся новый император Петр II и регентша-императрица Екатерина Алексеевна. Вариант компромиссный, зато вполне законный и, главное, приемлемый для обеих придворных партий. Первая во главе с Д. М. Голицыным выражала интересы преобразившейся в ходе реформ знати Московского государства; вторая, руководимая А. Д. Меншиковым, отстаивала чаяния сановников, возвысившихся из низов благодаря протекции Петра или приехавших служить из-за границы. Непримиримого антагонизма между ними не наблюдалось, и о ревизии петровского курса речь вовсе не шла. Спорили больше о тактике, чем о стратегии. Отсутствие или наличие «голубых кровей», безусловно, влияло на соперничество, но не в решающей степени.

Итак, ничто не предвещало конфликта после смерти Петра Великого. Тем не менее он случился — разумеется, по вине более слабой партии новых аристократов, чувствовавших себя менее уверенно. Положение младших партнеров в правящей коалиции их не очень устраивало, хотелось иметь своего ставленника на троне. Они смиренно помалкивали, пока не появились веские основания для его выдвижения. Но стоило таковым забрезжить на горизонте, отважно ринулись в бой. Что же произошло? Снова одна светлая голова придумала, как заставить, причем без всякого бряцания оружием, сторонников внука Петра I проголосовать против собственного кандидата. Прекрасно зная лично всех, кому предстояло решать судьбу престола, она детально рассчитала беспроигрышную комбинацию, которую и воплотили в жизнь П. А. Толстой, А. Д. Меншиков, П. И. Ягужинский и Феофан Прокопович в предутренние часы 28 января 1725 года на расширенном заседании Сената в Зимнем дворце.

Квартет убедил партию Голицына в том, что почивший император недвусмысленно выразил свою волю. Феофан Прокопович провозгласил, что Петр I видел преемницей на троне собственную супругу, о чем беседовал с ним перед Персидским походом. Правоту духовной особы подтвердили названные им светские персоны, якобы присутствовавшие на той встрече, в том числе и активный приверженец Петра II Г. И. Головкин. Канцлер солгал, к чему его склонил зять П. И. Ягужинский. А чтобы Д. М. Голицын с товарищами не заподозрил подвоха, А. Д. Меншиков со штаб-офицерами гвардии превратили заседание Сената в базар: шумом, криками, бранью, оскорблениями разозлили и вывели из себя оппонентов. Те, взвинченные, адекватно воспринимать слова епископа уже не могли и, пораженные откровенностью Головкина, члена их партии, капитулировали, после чего «во исполнение воли Петра» безропотно проголосовали за Екатерину.

Потом, успокоившись, и Голицыны, и Долгоруковы, и Репнин вспомнили о родственных связях Головкина и догадались о мифичности рассказа Прокоповича. Однако было поздно: императрицей стала вдова царя-реформатора, вердикт Сената они заверили добровольно, и посему ни о каком его пересмотре не стоило даже заикаться.

А что же гвардия, ключевую роль которой подчеркивают авторы едва ли не всех монографий, посвященных дворцовым переворотам XVIII века? Бассевич нафантазировал «бой барабанов обоих гвардейских полков, окружавших дворец». Барабаны если и били, то в одной сводной роте преображенцев (164 штыка), вызванной из казарм для усиления дворцового караула — 165 семеновцев. Причем, возможно, приказ о ее формировании поступил в Преображенский полк уже после того, как А. И. Ушаков известил однополчан об избрании Екатерины Алексеевны самодержицей. Таким образом, кровопролитие вельможному собранию нисколько не грозило — светлая голова позаботилась и об этом. А была ею, несомненно, пятнадцатилетняя Елизавета Петровна, на сей раз также действовавшая за спиной дорогой матушки. Цесаревна советовала, царица распоряжалась через Толстого и Меншикова. Результат удовлетворил всех. Партия Александра Даниловича возглавила правящую коалицию. Юная принцесса воспрепятствовала провозглашению государем Петра II. На престоле оказалась та, которая, во-первых, ранее о том не смела и мечтать, во-вторых, в отличие от почившего императора не считала зазорным женское правление {8} 8 Подробную реконструкцию воцарения Екатерины I и ссылки на источники см.: Писаренко К. А. Тайны дворцовых переворотов. М., 2009. С. 6—28. .

С воцарением Екатерины I Елизавета одержала двойную победу. Оно, помимо нейтрализации племянника, почти гарантировало ей быстрое превращение в русскую государыню. Императрица с радостью объявила бы своей преемницей «сердце мое» (так ласково называла она в приватной корреспонденции младшую цесаревну) и после непродолжительной паузы отреклась бы от трона, уступив место дочери. Правда, одно обстоятельство не позволяло воспользоваться завоеванным преимуществом немедленно: великому князю Петру Алексеевичу сочувствовало подавляющее большинство русского общества. Пренебрежение симпатиями подданных грозило Елизавете крупными неприятностями, вплоть до организации дворцового переворота против нее. Так что здравый смысл подсказывал не торопиться с торжественными церемониями, а позаботиться в первую очередь об ослаблении общественного доверия к внуку Петра Великого и укреплении собственного авторитета.