Арнальдо Фраккароли - Россини

С помощью баса Филиппо Галли (какой преданный друг, и в самом деле нужно написать для него отличную партию!) Марколини представляет маэстро дирекции театра, певцам, журналистам, любителям музыки, некоторым дамам...

— Смотри, Джоаккино, не будь роковым мужчиной для этих женщин! У тебя есть я, и этого достаточно!

— Ну что ты! Я думаю только о славе.

— Ладно, ладно, кокетка, я тебя знаю! Но всё равно люблю.

— Я думаю только о славе...

— ... а обо мне — нет?

— И о тебе, конечно. И ещё о новой опере. Кстати, какой она должна быть?

Марколини знакомит его с официальным либреттистом театра Ла Скала Луиджи Романелли. Это приятный господин, который, похоже, живёт в ритме каватин и кабалетт. Он написал более шестидесяти либретто для самых разных композиторов, У него богатое воображение, лёгкий, подвижный стих, удачные находки, он без труда придумывает комические, драматические, эпические, патетические ситуации. Стоит напеть ему мелодию, как он тут же сымпровизирует подходящие стихи, подсказать реплику — и он сразу же придумает сценку, намекнуть на какую-нибудь ситуацию, а он тотчас развернёт сюжет либретто.

Певцы обращаются к нему с просьбой написать новые стихи к старым ариям, композиторы умоляют дать либретто, чтобы можно было написать оперу вроде той, что имела такой большой успех в прошлом месяце, импресарио предлагают ему контракты, чтобы он поставлял им сюжеты, способные вдохновить композиторов, даже если у них нет вдохновения. И Романелли никому не отказывает, всегда готов помочь любому, всегда любезен и обходителен. У него есть только один враг, которого он ненавидит, — это журналисты. Они часто высмеивают его, называют шарлатаном, механическим стихоплётом, поэтом-автоматом. И он мстит им эпиграммами, сатирами, остроумными репликами.

— Вы — друг Марколини? Счастливый человек. Она великая певица и очень красивая женщина. Я долго ухаживал за ней, но мне удалось только поцеловать ей руку... Вы действительно гораздо красивее меня. Как вам удаётся быть таким красивым и в то же время талантливым? Красивые люди, особенно мужчины, обязаны быть дураками — для равновесия.

— Дураком стать нетрудно.

— Вам это не грозит. К тому же вы немного моложе меня. Сколько вам лет?

— Двадцать.

— Двадцать? И у вас уже есть контракт на оперу в театре Ла Скала? Но куда же вам ещё стремиться?

— К славе, если вы мне поможете.

— С большим удовольствием. Вы мне очень симпатичны. Эту фразу вы, вероятно, уже привыкли слышать от многих.

— От многих дам.

— Тем лучше. Но перейдём к делу. Итак, у вас контракт на сочинение комической оперы. Это больше отвечает вашему характеру, как мне сказали.

— Увы, я написал и ораторию. Но не по своей воле. И уже искупил вину.

— Послушайте, у меня почти готово либретто комической оперы в двух актах. Она называется «Пробный камень». Удачное название?

— Название становится удачным потом, после того, как опера обретёт успех.

— Вы правы. Могу вкратце рассказать вам сюжет. Действие происходит недалеко от Витербо, в загородном доме графа Аздрубале, который получил солидное наследство. Этот синьор любит окружать себя множеством друзей. Он очень гостеприимен и старается сделать пребывание друзей в своём доме приятным — устраивает разные весёлые празднества, придумывает развлечения. Среди гостей — красивая вдова маркиза Клариче...

— Которую будет петь Марколини.

— Да, именно Марколини. Маркиза — женщина остроумная, добрая, приятная.

— Всё больше узнаю Марколини.

— Послушайте, дорогой маэстро, если хотите делать комплименты Марколини, обращайтесь непосредственно к ней. Дайте же мне рассказать либретто.

— Либретто, как и название, становится интересным уже потом, если хороша музыка.

— Мне известны превосходные либретто, которым не повезло из-за ужасной музыки, — возражает поэт, задетый за живое.

— Вы правы. Извините меня. Но нам это не угрожает, потому что вы напишете превосходное либретто, а я — превосходную музыку.

— Прекрасно. Так будет лучше и для нас обоих, и для публики. А пока я могу надеяться, что вы позволите мне закончить мой рассказ?

— Я весь внимание.

— Не очень-то, насколько я могу судить. И всё же, с вашего позволения, я продолжу. Граф Аздрубале подозревает, что друзья злоупотребляют его гостеприимством, что они только притворяются друзьями, находя в этом свою выгоду. Он сомневается и в прекрасной вдове, которая намекнула ему о своих нежных чувствах и к которой он тоже неравнодушен. Неужели и она притворяется влюблённой только из-за его богатства? Тут ему приходит в голову мысль подвергнуть испытанию искренность чувств друзей и маркизы. Он переодевается турецким купцом, является в графский дом, выдаёт себя за кредитора графа, сообщает, что тот разорён, что у него уйма долгов и он, купец, пришёл описать его имущество. С помощью подставных лиц он начинает опечатывать имущество графа и при этом, чтобы его не узнали, говорит на смешном, ломаном итальянском языке. Что произойдёт дальше?

— Смутно, но догадываюсь.

— Оставьте свои догадки при себе. Дальше фальшивые друзья, поверив, будто граф разорён, и понимая, что больше не смогут пользоваться его гостеприимством, тут же покидают его дом. А красавица вдова и некоторые настоящие друзья остаются, сочувствуют горестной судьбе графа и великодушно предлагают свою помощь. Так «пробный камень» помогает графу отличить подлинное от фальшивого и узнать, кто действительно любит его. В завершение он женится на прекрасной маркизе.

Сюжет нравится Россини. И Романелли, умеющий работать очень быстро, уже через несколько дней приносит маэстро законченное либретто комической оперы. Россини знакомится с ним. Это весёлая, остроумная история, полная блистательных находок, со множеством смешных и трогательных сцен.

Однако среди персонажей маэстро обнаруживает фигуру, о которой Романелли не упоминал. Это некий Макробио, глупый и самонадеянный журналист. Карикатура на него удачная, но опасная, потому что она, несомненно, вызовет возмущение всех журналистов.

— Мне кажется, не стоит вызывать огонь на себя сразу всех писак, — замечает Россини.

— Беру ответственность на себя, — заявляет Романелли.

— Хорошенькое дело! А нападать будут и на вас, и на меня?

— Боитесь?

— Нападения — нет, журналистов — тем более, а вот нападения журналистов — да. Даже если это будут символические нападки на газетной полосе. Впрочем, карикатура сделана остро и высмеивает только глупых и самонадеянных журналистов. Попробую смягчить сатиру музыкой, нужен привлекательный музыкальный образ.

И фигура Макробио остаётся в либретто. Россини с головой погружается в работу.