Арнальдо Фраккароли - Россини

Новая квартира очень нравится ему. Всё солнце, какое только есть в Париже, навещает его, заглядывая в многочисленные окна. В квартире есть гостиная, большая спальня и гардеробная рядом, гостиная для мадам, спальня с балдахином и письменным столом, всегда заваленным письмами и бумагами маэстро, столовая и ещё одна комната, нечто вроде музея, где собрано множество памятных вещей, связанных с театром, некоторые произведения искусства, горки с драгоценностями Изабеллы Кольбран и тридцать восемь орденов Россини. Бесчисленных посетителей маэстро принимает в спальне, которая днём превращается в кабинет. Внушительно и величественно выглядит концертная гостиная, где почётное место занимает рояль. Богатое серебро, прекрасные фарфоровые вазы, ценная коллекция живописных полотен, среди которых портрет Россини, написанный в 1815 году венским художником Майером, — маэстро изображён на нём в красном берёте («Не для того, чтобы соблазнять прекрасных дам, — объясняет Россини, — а чтобы скрыть уже заметную лысину»).

В этой квартире в Париже, а также на вилле в Пасси маэстро проведёт последние тринадцать лет жизни.

Как проходит день Россини? Спокойно, размеренно, как ему хотелось бы, чтобы проходила вся жизнь.

Просыпается он в восемь часов, немножко нежится в постели, продлевая удовольствие, — ведь он так любит находиться в горизонтальном положении. Жена всегда рядом, помогает одеться — здесь особенно проявляется её умение быть необходимой, и маэстро очень ценит её помощь. Потом приходит парикмахер, который бреет его каждое утро, поправляет парик, который маэстро выбирает среди множества других в зависимости от времени года, настроения или каприза. После лёгкого завтрака — кофе с молоком и хлеб — выходит прогуляться на часок по бульварам. Иногда берёт карету и ездит по поручениям жены. Почти всегда его сопровождает кто-нибудь из друзей, часто — молодой бельгийский любитель музыки Эдмон Мишотт [92] Мишотт, Эдмон (1830—1914) — бельгийский музыковед, был дружен с Россини в 1856—1868 годах, оставил воспоминания о нём. Россини нравится ходить по магазинам и делать покупки. Однажды он узнал, что у одного лавочника-итальянца есть отличные макароны. Вместе с Мишоттом он входит к нему в лавку и просит неаполитанские макароны.

— Эти? — удивляется он, едва лавочник протянул ему свой товар. — Но это же генуэзские!

— Нет, уверяю вас...

— Можете уверять сколько угодно, но мне нужны неаполитанские макароны, а не генуэзские. До свиданья.

И уходит. Тогда Мишотт шепчет растерявшемуся лавочнику:

— Знаете, кто этот господин? Это Россини, великий маэстро.

— Россини? Черт возьми, если он и в музыке разбирается так же хорошо, как в макаронах, тогда я прекрасно понимаю, почему он так знаменит.

Мишотт догнал Россини и передал ему слова лавочника. Россини рассмеялся:

— Ещё никто из моих почитателей так не захваливал меня.

В шесть часов обед. Пища простая, но тщательно приготовленная. Иногда он отказывается от невзыскательности ради изысканности. А как же его слава гурмана? Конечно, он весьма даже любит хорошую кухню, недаром же он столько лет жил в Болонье, Неаполе и Флоренции. Однако на самом деле он не такой уж большой гурман. Эта слава пришла к нему оттого, что ему очень нравилось выдавать себя за гурмана и специалиста в вопросах кулинарии. Когда он гостил у Ротшильда, то часто беседовал с его знаменитым поваром Каремом, и тот просвещал его, объясняя, как готовятся самые вкусные блюда. Таким образом он приобрёл культуру, которую называл классической и которая должна была обогатить культуру практическую, а она у него была врождённая. Он был страстным искателем гастрономических блюд и большим любителем ранних овощей и фруктов. При случае он охотно становился к плите, изображая повара. Некоторые его письма благоухают ароматами кухни, как, например, письмо, адресованное моденскому торговцу гастрономическими товарами Беллентани, которое начинается такими словами: «Лебедь, именуемый пезарским, шлёт Орлу колбасников...»

Ему вовсе не нужно было хоть в какой-то мере беспокоиться о расходах или экономить средства, поскольку его доходы составляли сто пятьдесят тысяч франков в год. За квартиру, в которой он жил, маэстро платил двенадцать тысяч франков в год, что по тем временам было необычайной роскошью, кроме того, он держал семерых слуг и двух кучеров.

Утром, прежде чем отправиться на прогулку, он сам делает распоряжения на кухне. Обедает всегда в обществе друзей. А по субботам у него собирается до шестнадцати человек, причём гости обязаны являться в вечернем костюме при белых галстуках. Гости, но не он. Маэстро никогда не расстаётся со своим прекрасным просторным халатом и галстуком, неизменно заколотым булавкой с портретом Генделя. После обеда он никогда не выходит из дома. Да и какой смысл куда-то идти, если всё, что только есть самого прекрасного в Париже, — лучшие люди собираются по вечерам в его доме, когда он устраивает большие приёмы. А в обычные вечера он уходит к себе, выкуривает сигару, просит жену почитать ему газеты, потом приходят близкие друзья, приносят последние новости.

Это час «хроники Россини». Маэстро слушает, комментирует, его замечания нередко так остры и колки, что на другой день облетают весь Париж. Когда же он ничего не говорит, те, кто собирает его остроты, сами придумывают их.

— И что только не говорят за меня! Среди нескольких остроумных замечаний столько глупостей!..

— Знаете, маэстро, взаймы дают ведь только богатым!

— Откровенно говоря, я предпочёл бы немножко больше бедности и немного больше благодеяний. Предоставляя мне кредит, меня пичкают чепухой, ставят в безвыходное положение! Эти подметальщики забрызгивают грязью меня самого больше, чем тех, в кого они целятся! Я в отчаянии, но так уж устроен мир!

Около десяти часов вечера он неизменно смотрит на часы и произносит:

— Десять. Пора. Доброй ночи, синьоры...

Ещё один день ушёл в бездну вечности. Завтра всё повторится, и так будет продолжаться тринадцать лет, с небольшими вариациями.

Знаменитые «субботы у Россини» сделались чуть ли не самым замечательным событием светской жизни Парижа. Ни один деятель культуры а искусства, проявивший себя чем-либо во времена второй империи, не мог не стремиться побывать на них.

Приглашение на субботу к Россини являлось как бы признанием исключительности. Если не на обеде, то непременно нужно было хотя бы однажды побывать на концерте, который следовал за ним.

На обед собираются только знаменитости и признанные, проверенные, настоящие друзья. Россини очень любит принимать гостей и умеет делать это весьма искусно. Роскошная сервировка — серебро и фарфор, элегантное убранство стола, изысканность кухни. Обеды у Россини известны своей утончённостью, самыми ранними овощами, особыми блюдами. Для приобретения некоторых необходимых вещей маэстро пользуется своими многочисленными знакомствами — от князя Меттерниха, который поставляет ему вина, до «короля колбасников в Модене», который присылает фаршированные свиные ножки, от Ротшильда, который гордится, что на столе у Россини стоят его знаменитые бутылки «Лафита», до виолончелиста Витали, который добывает ему самые вкусные маслины от маркиза Буска, выбирающего лучшие сыры, до одного неаполитанского друга, который взялся присылать ему лучшие макароны.