Варвара Головина - Записки графини Варвары Николаевны Головиной (1766–1819)

Вскоре заговорили о женитьбе великого князя Александра на принцессе Луизе Баденской [78] Принцесса Луиза, впоследствии императрица Елизавета, род. 1779 г. . Императрица отправила графиню Шувалову [79] Екатерина Петровна, урожденная графиня Салтыкова (род. 1743 г., ум. 1816 г.), была в это время уже вдовою после мужа своего, действ. тайного сов., графа Андрея Петровича Шувалова, известного писателя (ум. 1789 г.), в статс-дамы пожалована была в 1792 г. и г. Стрекалова [80] Степан Федорович Стрекалов (род. 1728 г., ум. 1805 г.), статс-секретарь Екатерины II, тайн. сов., сенатор. к двору маркграфа Баденского просить наследных принца и принцессу, чтобы их дочь, принцесса Луиза, совершила путешествие в Россию.

31-го октября 1792 года, принцесса Луиза приехала в Россию в сопровождении своей сестры, принцессы Фредерики, будущей шведской королевы. Принцессе Луизе было 13 с половиной лет, ее сестра была годом моложе ее. Их приезд произвел большую сенсацию. Дамы, имеющие вход во дворец и в Эрмитаж, были им представлены особо. Я не находилась в их числе; я только что оправилась от серьезной болезни, после потери второй дочери, которая жила всего пять месяцев, и увидела принцесс двумя неделями позже, чем остальные дамы. Я имела честь представиться им в Шепелевском дворце, где им были отведены апартаменты; дворец этот находился рядом с Эрмитажем [81] На том месте, где находится Новый Эрмитаж. . Мне бросилась в глаза прелесть и грация принцессы Луизы; такое впечатление произвела она и на всех, которые ее видели до меня. Я к ней особенно привязалась; ее молодость и мягкость внушали мне живое участие к ней и род страха, от которого я не могла отделаться: я знала графиню Шувалову, которая была моей родственницей, и ее безнравственность, а также склонный к интригам характер, заставляли меня опасаться за будущее. Назначая меня к особе принцессы, императрица, казалось, желала дать мне право выражать ей искреннюю свою привязанность, которая не могла иметь официального характера.

Я передам здесь все, что принцесса Луиза, теперь императрица Елисавета, сообщила мне сама о своем приезде в Петербург.

«Мы приехали с сестрой Фредерикой, — рассказывала она, — между восемью и девятью часами вечера. В Стрельне, последней станции перед Петербургом, нас встретил г. Салтыков [82] Александр Николаевич, впоследствии (по отцу) князь, родился 1775 г., умер 1837 г. , камергер, которого государыня назначила дежурить при нас и прислала его нам навстречу, чтобы поздравить нас с приездом. Графиня Шувалова и г. Стрекалов сели к нам в экипаж. Все эти приготовления для момента, самого интересного в моей жизни, всю важность которого я уже чувствовала, возбудили во мне большое волнение, и когда, при въезде в городские ворота, мои спутники воскликнули: «вот мы в Петербурге», то, пользуясь темнотой, я быстро взяла руку сестры, и, по мере приближения, мы все больше и больше сжимали свои руки: этим немым языком мы выражали чувства, волновавшие нашу душу.

«Мы остановились в Шепелевском дворце. Я вбежала по ступенькам большой прекрасно освещенной лестницы. У графини Шуваловой и г. Стрекалова ноги были слабы, и потому они остались далеко позади. Г. Салтыков был со мной, но он остался в передней; я пробегала все комнаты, не останавливаясь, наконец я вошла в спальню, убранную мебелью малинового цвета. Войдя я увидела двух дам с господином; быстрее молнии у меня промелькнуло соображение: «я в Петербурге у императрицы; конечно, это она меня встречает, это наверно она», и я подошла поцеловать руку той, которая более другой была похожа на портрет государыни, составившийся в моем воображении; по самому распространенному портрету, который я видела несколько лет спустя, я наверно не узнала бы ее так скоро. Она была с князем Зубовым (в то время он был просто г. Платон Зубов [83] Платон Александрович Зубов (род. 1767 г., ум. 1822 г.), любимец Екатерины и ее генерал-адъютант, княжеское достоинство получил от германского императора Франца II в 1796 г. ) и с графиней Браницкой [84] Графиня Александра Васильевна, одна из четырех любимых племянниц всемогущего Потемкина. В 1781 году вступила в брак с генералом-аншефом Ксаверием Браницким и тогда же пожалована была статс-дамой, а в 1824 г. — обер-гофмейстериной, род. 1764 г., ум. 1838 г. , племянницей князя Потемкина. Императрица сказала мне, что она была чрезвычайно рада со мною познакомиться. Я ей передала выражения почтительной преданности от моей матери. В это время явились моя сестра и графиня Шувалова. После непродолжительного разговора она удалилась, и я вся отдалась волшебному впечатлению, охватившему меня при виде всего, окружавшего меня. Ничто не производило на меня такого впечатления, как двор Екатерины, когда я увидела его в первый раз.

«На третий день после нашего приезда, весь день был посвящен уборке наших волос по моде двора и примерке русского платья: мы должны были быть представлены великому князю-отцу и великой княгине. Я в первый раз в жизни была в фижмах и с напудренной прической.

«Вечером, в 6 или 7 часов, нас повели к великому князю-отцу, который принял нас очень хорошо; великая княгиня осыпала меня ласками, говорила со мной о моей матери, о всей моей семье, говорила, как мне должно было быть тяжело расставаться с ними. Этим обращением она вполне покорила мое сердце, и не моя вина, если эта моя привязанность к великой княгине не обратилась навсегда в любовь дочери к уважаемой матери. Нас усадили, великий князь послал за молодыми великими князьями и великими княжнами. Я, как сейчас, вижу, как они входят. Я следила за великим князем Александром со вниманием настолько, насколько это позволяло приличие. Он был очень красив, но не так однако, как мне его описывали. Он не подходил ко мне и смотрел на меня довольно неприязненно. После посещения их высочеств, мы пошли к императрице, сидевшей уже за партией бостона в бриллиантовой комнате. Нас усадили за круглый стол с графиней Шуваловой, с дежурными фрейлинами и камер-юнкерами. Молодые великие князья пришли вскоре за нами; великий князь Александр до конца вечера не сказал мне ни слова, не подошел ко мне ни разу, даже избегал меня, но понемногу он сделался по отношению ко мне обходительнее. Маленькие собрания в Эрмитаже в очень тесном кружке, вечера, проводимые вместе у круглого стола в бриллиантовой комнате, где мы играли в секретари пли рассматривали эстампы, все это привело понемногу к сближению. Однажды, вечером, приблизительно через 6 недель спустя после моего приезда (за круглым столом в бриллиантовой комнате, где мы рисовали вместе с остальным обществом), великий князь потихоньку от других передал мне письмо, в виде объяснения, которое он только что написал; он писал, что, по приказанию родителей, он мне сообщает о том, что он меня любит, и спрашивал, могу ли я отвечать на его чувства, и может ли он надеяться, что я буду счастлива, выйдя за него замуж. Я тоже на клочке бумажки ответила ему в утвердительном смысле, прибавив, что я исполню желание моих родителей, приславших меня сюда. С этого момента на нас уже смотрели, как на жениха и невесту, и мне дали учителя русского языка и Закона Божия».