Джон Дуглас - Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств

Хокси вызвал меня к себе в кабинет и назначил старшим по вербовке. Обычно в этих целях назначался только один человек, поскольку ему приходилось много колесить по штату.

— Почему я? — спросил я.

— Потому что нам пришлось заменить предыдущего, и еще повезло, что вообще не уволили.

Оказалось, мой предшественник ходил по старшим школам и проводил собеседования с девушками о найме на бумажную работу. Тогда Гувер был еще жив, и в спец-агенты женщин по-прежнему не брали. Агент задавал школьницам как бы заранее подготовленные вопросы, один из которых был: «Вы девственница?» Если девушка отвечала «нет», он приглашал ее на свидание. Когда родители начали жаловаться, САРу только и оставалось, что снять его с пробега.

Я стал вербовать людей по всему штату. Вскоре я вырабатывал квоту почти в четырехкратном объеме, став самым производительным рекрутером в стране. Проблема в том, что я был слишком хорош и меня ни за что не сняли бы с этой должности. Когда же я сказал Хербу, что не хочу больше этим заниматься и пришел в ФБР не для работы с персоналом, он пригрозил перевести меня на гражданские права. А там я буду копаться в полицейских участках и заниматься офицерами, обвиненными в жестоком обращении с подозреваемыми или в дискриминации социальных меньшинств. Такая работа тоже не пользовалась особой популярностью в Бюро. Вот так награда за ударный труд.

Я пошел на компромисс. Нехотя я согласился обеспечивать высокое число рекрутов, если Хокси назначит меня своим первым замом, выдаст служебный автомобиль и напишет рекомендательное письмо в Управление содействия правоприменению, чтобы мне оплатили высшее образование. Я знал: если не собираешься всю жизнь провести «в поле», требуется степень магистра.

В кругу коллег меня стали подозревать в политической ненадежности, ведь только ярые либералы стремились к образованию в таком объеме. В университете Висконсина в Милуоки, где я вечерами и по выходным сражался за степень магистра педагогической психологии, обо мне сложилось ровно противоположное мнение. Большинство профессоров с опаской относились к агенту ФБР на их занятиях, а мне, в свою очередь, было не слишком интересно заниматься всякой романтической дребеденью, которая всегда идет рука об руку с психологией (вроде заданий: «Джон, расскажи о себе своему соседу по парте. Какой Джон Дуглас на самом деле?»).

Однажды на занятии мы сели в круг, а в те дни круги получались очень большими. Постепенно я поймал себя на мысли, что никто не хочет со мной разговаривать. Я старался влиться в беседу, но на меня попросту не реагировали. Наконец я в сердцах спросил: «Ребята, в чем дело?» Оказывается, железная ручка расчески, торчавшая из кармана, показалась им антенной: мол, я записываю все, что происходит в классе, и передаю в «штаб». Меня никогда не переставало удивлять параноидальное чувство собственной важности в этих людях.

В начале мая 1972 года Дж. Эдгар Гувер тихо скончался во сне в своем доме в Вашингтоне. Рано утром сообщения по телетайпу из штаб-квартиры облетели каждое региональное отделение. В Милуоки САР вызвал нас всех к себе, чтобы поведать печальное известие. Хотя Гуверу уже было далеко за семьдесят и он занимал свой пост целую вечность, нам казалось, что он будет всегда. Теперь король умер, и все мы задавались вопросом, кто станет новым королем и займет его место. Временно исполняющим обязанности назначили Л. Патрика Грея, лояльного Никсону генерального прокурора. Поначалу он снискал популярность рядом нововведений — например, наконец разрешил нанимать женщин на должность спецагента. Но как только интересы его ведомства начали пересекаться с потребностями Бюро, он «поплыл».

Через пару недель после кончины Гувера я занимался вербовкой в Грин-Бэй, как вдруг раздался звонок Пэм. Она предупредила, что священник хочет увидеть нас за несколько дней до свадьбы. Я подозревал, что он хочет обратить меня в католичество и тем самым заработать пару очков для своей церковной команды. Но Пэм была ревностной католичкой, воспитанной в уважении к святым отцам. А еще я знал, что она покоя мне не даст и лучше сразу согласиться.

Мы явились в церковь Святой Риты вместе, но к священнику моя избранница вошла первой. Я сразу вспомнил тот случай в полицейском участке Монтаны, когда нашу компанию разделили для сверки показаний. Наверняка они обсуждали стратегию беседы со мной. Когда же меня наконец пригласили войти, я первым делом спросил:

— Что за козни вы строите против невинного протестанта?

Священник, молодой и приветливый, возможно, немного за тридцать, сперва позадавал мне общие вопросы вроде «что такое любовь?». Я старался его прощупать и понять, есть ли на этот вопрос правильный ответ. Вообще такие беседы сродни тестам на профпригодность: едва ли можно хорошо к ним подготовиться.

Затем мы перешли к контролю за рождаемостью, воспитанию детей и тому подобному. Я не удержался и спросил:

— Каково это — быть священником, давшим обет безбрачия? Каково это, не иметь семью?

Он показался мне приятным человеком, хотя Пэм предупредила, что церковь Святой Риты очень строгая и традиционная и ему не очень комфортно в моем обществе — возможно, потому что я не католик. Не знаю.

Думаю, он пытался растопить лед, когда спросил, как мы познакомились. В стрессовой ситуации я всегда начинаю шутить, стараясь разрядить обстановку. И вот прекрасная возможность, перед которой я не устоял. Я ближе придвинулся к собеседнику и сообщил:

— Ну, отец, вы же в курсе, что я агент ФБР. Не знаю, рассказывала ли вам Пэм о своем прошлом.

Продолжая говорить, я все ближе придвигался к нему, поддерживая зрительный контакт, — этому приему я научился на допросах. Я не хотел, чтобы он смотрел на Пэм, потому что не знал, как она отреагирует.

— Мы встретились в баре «Гараж Джима», где танцуют топлес. Пэм работала там танцовщицей, и в профессионализме ей не откажешь. Но вот что действительно меня зацепило, так это ее умение заставить кисточки на сосках вращаться в разных направлениях. Поверьте, на это стоит взглянуть.

Пэм хранила гробовое молчание, не зная, пора ли вмешаться. Священник внимательно меня слушал.

— Ну и вот, отец, она крутила эти кисточки в противоположные стороны все быстрее и быстрее, как вдруг одна из них оторвалась и полетела прямо к зрителям. Все повскакивали, старясь ее поймать, но я рванул быстрее всех, вернул владелице, и вот мы здесь.

Священник сидел разинув рот. Он действительно поверил мне, но тут я не выдержал и покатился со смеху, прямо как тогда в школе на докладе по книге.

— То есть все было не так? — уточнил он.

Тут уже захохотала и Пэм. Мы на пару покачали головой. Не знаю, утешило это священника или, наоборот, разочаровало.