Джон Дуглас - Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств

К такому человеку надо подбираться постепенно, взявшись для начала за рыбешку поменьше, как и делается в случае с организованной преступностью. Следует внимательно изучить все кандидатуры, и среди них обязательно попадется хотя бы одна подходящая в нужном нам отношении. Не большая шишка, а так, рядовой клерк, управляющийся с бумагами. Он проработал на этой должности более двадцати лет и поставил на нее все, что имеет. У него проблемы с деньгами и со здоровьем, и в отношении этих двух факторов он крайне уязвим.

Далее нужно выбрать правильного человека на роль дознавателя. Я предпочитаю такого, кто немного старше и респектабельнее допрашиваемого, строгий и властный на вид, умеющий быть мягким и приветливым, чтобы субъект расслабился, и тут же становиться серьезным и целенаправленным, когда того требуют обстоятельства.

Если же в ближайшем будущем ожидается какой-нибудь праздник, скажем, день рождения подозреваемого, я бы посоветовал отложить допрос, чтобы воспользоваться этим. Если усадить его в комнату для допросов и четко дать ему понять, что этот праздник может стать последним, который он проведет с семьей, если он не будет сотрудничать, то таким образом можно создать дополнительный рычаг воздействия.

Заранее подготовленное «представление» обнаруживает свою эффективность не только в отношении тех людей, которые совершают насильственные преступления, как это было в деле Стоунер. При расследовании крупных или зависших дел я рекомендую собрать все материалы где-нибудь в одном месте, вне зависимости от того, придерживалась ли уже полиция такой тактики. Например, можно оккупировать целый конференц-зал, созвать туда всех агентов, офицеров и других специалистов, сгрудить в кучу бесчисленные папки с протоколами и тем самым показать субъекту, насколько все серьезно. Если «украсить» стены фотоснимками с камер наблюдения и другими свидетельствами того, сколь длинна рука закона в нынешнем расследовании, результата можно добиться и того быстрее. И последний штрих: на торт «представления» можно положить вишенку в виде пары экранов с видеозаписями действий подозреваемых.

Мои фавориты — это графики с изображением возможного срока для каждого подозреваемого. Не ахти какой хитрый прием, однако он позволяет поддерживать достаточный уровень психологического давления на подозреваемого, напоминая ему, каковы ставки. При таком напоре он непременно «наложит в штаны».

Я не раз убеждался, что ночь или раннее утро — лучшее время для допроса. Обычно субъект более расслаблен и в то же время более уязвим. И еще раз: если сыщики работают ночью, значит, дело серьезное и ему уделяют много внимания. Еще одно практическое умозаключение относительно ночных допросов по сговору: допрашиваемого не должны видеть его подельники. Если он подумает, что его «сдали», ничего не выйдет.

Основа успешного допроса — это искренность и апеллирование к здравому смыслу субъекта. «Театральный реквизит» лишь заостряет внимание на ключевых точках. Если бы я проводил допрос нашего гипотетического подозреваемого по делу о коррупции, я бы позвонил ему поздно вечером или даже ночью и сказал: «Сэр, нам крайне важно поговорить с вами прямо сейчас. Агенты ФБР скоро будут у вас». Потом я подчеркнул бы, что арестовывать его никто не собирается и он не обязан идти с агентами, но лучше бы пойти, потому что другого шанса у него не будет. Я не стану зачитывать ему конституционные права, потому что пока никто его ни в чем не обвиняет.

Когда клиента доставят на место, я сперва дам ему немного прийти в себя. Если для победы нужно забить последнее пенальти с большой дистанции, я беру тайм-аут, чтобы дать нападающему немного осмыслить удар. Любой, кому когда-нибудь доводилось ждать в очереди, чтобы попасть к доктору на важный прием, знает, насколько сильно это помогает.

Когда же он окажется у меня в кабинете, я закрою дверь и постараюсь напустить на себя приветливый и доброжелательный вид, быть максимально понимающим, говорить как «мужик с мужиком». Я буду обращаться к нему по имени. «Хочу еще раз подчеркнуть, что вы не арестованы, — повторил бы я, — вы можете уйти, когда сочтете необходимым. Мои люди отвезут вас домой. Но все же вам стоит выслушать меня. Возможно, это самый важный день в вашей жизни». Чтобы окончательно настроиться с ним на одну волну, можно назвать сегодняшнюю дату.

Дальше я скажу: «Я хочу, чтобы вы знали: нам известно о вашем недуге, и если что — у нас тут врач наготове». И это будет правдой. Его болезнь — это та самая уязвимость, из-за которой мы на него и нацелились.

А потом мы поговорим без обиняков. Я подчеркну, что ФБР в курсе ситуации: он лишь мелкая сошка, платят ему маловато за все его труды, и на самом-то деле нам нужен не он. «Видите ли, мы допрашиваем многих лиц, проходящих по делу. Ваш корабль уже начал тонуть, это лишь вопрос времени. У вас есть выбор — утонуть вместе с ним или в последний момент ухватиться за спасательный круг. Мы знаем, что вами манипулировали, вас использовали ради удовлетворения своих собственных интересов те, кто стоит гораздо выше. Я могу сию минуту пригласить сюда федерального прокурора, и он сделает вам предложение, от которого ты не сможешь отказаться».

А затем добью его окончательно: «Учтите, это первый и последний раз, когда мы можем сделать вам такое предложение. Над расследованием работают двадцать агентов в моем подчинении. Мы можем хоть сейчас арестовать вас всех до единого. Как вы думаете, если вы откажетесь, может, согласится кто-нибудь другой? И тогда вы пойдете ко дну вместе с кораблем. Хотите составить компанию большим шишкам — дело ваше. Но сейчас первый и последний раз, когда мы можем вот так все обсудить. Решайте сами».

Если он соглашается — а это в его же интересах, — тогда мы зачитываем ему конституционные права и разрешаем поговорить с адвокатом. Но в качестве жеста доброй воли я, скорее всего, попрошу его связаться по телефону с одним из его подельников и сразу устроить нам встречу. Мы ведь не хотим, чтобы наш клиент, поразмыслив, дал задний ход. И как только первый оказывается у нас в руках, вскоре за ним следуют и остальные.

Причина, по которой такой подход столь эффективен даже в том случае, если подозреваемый с самого начала все понимает, это его взаимовыгодный характер как для следователя, так и для целевого субъекта. «Представление» строится на искренности и привязано к жизни субъекта, его обстоятельствам и эмоциональным потребностям. Даже если бы я знал, как полиция готовится к допросу, на месте подозреваемого я бы согласился на столь щедрое предложение, ведь это лучшая возможность выйти из воды всего лишь слегка подмоченным. В подобных допросах реализуется та же стратегия, что я применил при расследовании дела Стоунер. Я непрерывно задаю себе один и тот же вопрос: «Что могло бы меня зацепить?»