Антонина Пикуль - Валентин Пикуль

Я набрала номер телефона. Валентин Саввич, к счастью, снял трубку, что делал очень редко. Я сообщила, что заказанные им материалы пришли в библиотеку, и поинтересовалась, когда он за ними подъедет.

— Я сегодня плохо себя чувствую, — ответил Пикуль. — Не могли бы вы подвезти мне книги? Такси я закажу.

Но, как у всякой «деловой женщины», у меня не было времени (я до сих пор удивляюсь, как могла совмещать работу, дом и ещё пять общественных нагрузок!). В 16 часов нужно было отчитаться о проделанной работе на заседании республиканского Общества книголюбов, а в 18 часов — вести заседание «Клуба друзей книги». Я сказала об этом Валентину Саввичу и предупредила его, что с материалами пришлю старшего библиографа Валентину Алексеевну Прянишникову.

— Нет, приезжайте, пожалуйста, Вы , — сказал он, в заключение нашего разговора, делая ударение на последнем слове.

Стояла удивительная для конца марта погода: шел пушистый, крупными хлопьями снег. Итак, 25 марта я несла нужную книгу любимому писателю, желая поддержать его в трудную минуту жизни. Я очень спешила — потому что уже опаздывала. В голове сверкнула мысль: что стало с Пикулем после ухода Вероники, не надломила ли этого сильного человека смерть его верной спутницы? Вот и этот дом. Я стою на пороге квартиры и жму кнопку звонка.

Трудно сейчас передать на бумаге, но я и теперь отчётливо помню исхудалое лицо писателя, его бегающие (чего раньше не было) глаза и полнейшую растерянность.

Войдя в квартиру, я поняла — Валентин Саввич меня ждал: в кабинете был сервирован стол. Справившись с волнением, Пикуль как-то мягко и любезно предложил составить ему компанию позавтракать.

Макароны по-флотски, сыр, бутерброды с икрой и коробка конфет украшали стол. Мы сели. Валентин Саввич — завтракать, я — обедать, хотя время двигалось уже к ужину. Я позвонила в республиканское общество, что «по техническим причинам» присутствовать не могу и о работе отчитаюсь в следующий раз.

Пикуль начал разговор:

— В магазины почти не хожу, только за хлебом. Были запасы макарон, а тушёнку привозит Уланов. Вот и питаюсь макаронами по-флотски, тем более что блюдо это я очень люблю. Спасибо адмиралу Малькову и его жене Татьяне, — продолжал Валентин Саввич, — часто навещают и привозят продукты. Я ведь сам как без рук, к хозяйским делам не приспособлен, хотя готовить умею и делаю это с удовольствием.

Через некоторое время снова вернулся к этой теме:

— Живу трудно, можно сказать, безысходно. Нигде не могу найти себе места, определиться, сесть за работу. Живу то на даче, то здесь два-три дня, потом снова мчусь туда… Так и проходят мои дни и ночи…

И вдруг случилось труднообъяснимое. Пёс Гришка (приобретённый во время работы над романом «Нечистая сила») прыгнул на мои колени, положил мне на плечи свои лапы и, пронзительно скуля, с каким-то исступлением стал лизать моё лицо, уши и волосы. Я и раньше бывала в доме Пикулей, пёс был со мной ласков, но никогда таким образом не выражал своих чувств. Что же толкнуло его в тот момент ко мне на колени? О чём он думал? Что же хотел выразить?

У меня комок подступил к горлу. Я клятвенно пообещала взять шефство над этими осиротевшими «мужиками».

Время летело стремительно быстро, я всё время собиралась уходить, но Валентин Саввич каждый раз просил хоть немножко задержаться.

Я позвонила на работу коллегам, чтобы занятие «Клуба друзей книги» начинали без меня, пообещав, однако, скоро подъехать.

Так незаметно с Пикулем мы проговорили до десяти часов вечера, когда в очередной раз я стала собираться, теперь уже не на мероприятие, которое закончилось, а домой.

И тогда Валентин Саввич как-то неожиданно (ибо никаких разговоров о чувствах и любви прежде и теперь не было), совсем не романтично предложил мне не только помогать ему, но и стать его женой…

Сказать, что это было как гром среди ясного неба, — значит, не сказать ничего. В моём лексиконе не хватит слов, чтобы хоть приблизительно описать шок от испугавшей меня неожиданности. Разве могла я когда-нибудь о таком даже подумать?

Наступила минута решительного объяснения, которого я мучительно боялась. Но Валентин Саввич нашел самые обычные, самые простые слова, незаметно и не обидно, перейдя на «ты»:

— Я хочу, чтобы ты полюбила меня, пусть не сразу, но сейчас мне одиноко, тоскливо и тяжело. Верь мне, я никогда тебя не обману, — произнёс он. Валентин Саввич пытался убедить меня, что в нашем возрасте даже без любви два порядочных человека, соединив свои судьбы, могут быть счастливы. А при взаимном уважении любовь обязательно придёт.

Волнение и сомнения чувствовались в его голосе, одна сигарета сменялась другой. Пикуль ждал ответа. Подумав, я сказала:

— Одна я решить не могу, мне надо посоветоваться с детьми.

Он вышел на кухню и через минуту вернулся.

— Поедем сейчас и спросим, — не отступал он, — такси я заказал, а что касается детей, — я же не отнимаю тебя у них. Твои дети пусть будут и моими детьми, если они меня признают.

— А как же муж? — растерянно спросила я. В первый раз нас не развели — дали полгода на размышление.

— Разведёшься, — решительно заявил он. — А сейчас вместе едем к детям. Если они пожелают ехать сюда, заберём их и вернёмся обратно, но уже навсегда…

Валентин Саввич улыбнулся, и вмиг исчезла напряжённость…

И мы поехали. За 25 минут дороги до дома передо мной калейдоскопом прошла вся моя предшествующая жизнь. Вот и мой дом. Валентин Саввич остался в машине, а меня предупредил:

— Постарайся справиться побыстрей. Жду тебя полчаса. Через полчаса — уеду. Но я хочу, чтобы ты пришла — не хочу волноваться. Ничего с собой не бери, — мы начнём жизнь с чистого листа. Если дети согласны — бери их с собой, а утром отправишь в школу на такси.

Переговорила с детьми. Они, не колеблясь, дали добро, обещая приехать на выходные дни. Может быть, как и я, ещё ничего не понимая. Тем более что Марине было (всего или уже) 16 лет, а Вите — 14.

Я взяла с собой «самое необходимое» — шеститомник Александра Блока и трёхтомник Сергея Есенина и вернулась в машину. Всю обратную дорогу я проплакала, что не на шутку встревожило Пикуля. Как умел, он утешал меня, находя добрые и мягкие слова, приводя примеры из своей жизни и опыта.

— Что ты так убиваешься, ведь дети уже взрослые. Раньше в 16 лет выходили замуж и рожали детей, — успокаивал он.

Но от его слов ручей слёз только увеличивался. Всю жизнь дети были всегда со мной, они выросли в библиотеках, где я работала, и оторваться от них было невообразимо.

Как всё теперь будет? Но выбор сделан, отступать поздно.

Я ехала навстречу новой жизни. Какая она будет? На все эти вопросы, рождающиеся в моей голове, я не могла дать вразумительного ответа.