Отто Скорцени - Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945

После прорыва под Можайском мы вместе с 10-й танковой дивизией стали наступать в северном направлении, причем развилка дорог и шоссе, ведущее на север, все еще находились под сильным обстрелом со стороны русской артиллерии. Выстрелы из минометов свидетельствовали, что фронт совсем рядом.

Примерно в середине октября 1941 года нашими войсками была взята Руза, небольшой городок, лежащий на одноименном притоке реки Москвы. После прорыва русской обороны под Можайском мы встречали лишь слабое сопротивление противника, и у всех нас были большие надежды на то, что на зимние квартиры наша часть будет расквартирована уже на правом берегу Волги. На этом, по нашему мнению, военный поход должен был победно завершиться. Оставшиеся же индустриальные области за Уралом, протяженность которых мы тогда недооценивали, были бы, как считалось, в радиусе воздействия нашей авиации. Настроение и боевой дух войск, оставивших позади себя более тысячи километров, были отменными. Казалось, что удача улыбнулась нам.

После Рузы мы продвинулись еще на двадцать километров, и тут бог погоды разгневался на нас. Продолжавшийся в течение нескольких дней дождь превратил все дороги в непроходимую трясину. Машин, способных пробраться через это месиво, насчитывалось так мало, что их можно было по пальцам пересчитать. В конце концов, остались лишь небольшие «Фольксвагены» [60] «Фольксваген» — немецкая автомобильная марка. , на которых еще кто-то отваживался ездить.

Снабжение нарушилось, поскольку ни один грузовик не был в состоянии к нам добраться. Хорошо еще, что, на наше счастье, фронт в эти недели оставался относительно спокойным. Столь необходимые боеприпасы начали доставлять эскадрильи «Юнкерсов» [61] Имеются в виду военно-транспортные самолеты люфтваффе Ю-52 (Ju-52). , которые сбрасывали их над нашими позициями. А вот продовольственный рацион постоянно сокращался — столь любимый нами айнтопф становился все жиже, а ломти хлеба все тоньше.

Мой начальник по технической части майор Шефер, уже несколько недель мучившийся от болезни, отправился на родину, и теперь мне, как его преемнику, пришлось присматривать за всеми техническими службами полка, одновременно исполняя свои обязанности в родном втором дивизионе. Как-то раз я сел в раздолбанный «Фольксваген» и отправился по дороге в сторону тыла, чтобы отыскать так ожидаемые грузовики снабжения, которые не появлялись уже несколько дней.

Картина, открывшаяся мне на дороге, не поддавалась описанию. Повсюду, куда проникал взор, в три ряда стояли грузовики, застрявшие в грязи. Были и такие, что увязли в невидимых ямах настолько глубоко, что не просматривались даже капоты моторного отсека. Остальные погрузились в жижу по самые оси. В общем, ничего утешительного. Я направил свой относительно легкий «Фольксваген» по узкой дороге, шедшей параллельно основной, которая тоже была забита машинами, но где все же удавалось проехать. Затем много километров мне пришлось идти по дороге пешком, продираясь через застрявшие автомобили, а мой водитель вел «Фольксваген» по второстепенной дороге. Жидкая грязь переливалась через края коротких голенищ моих сапог. Наконец мне попался один из пропавших и предназначавшихся нам грузовиков, но сделать я ничего мог. Пришлось только пометить в блокноте его груз и местоположение.

У экипажей машин, которые им покидать было нельзя, давно кончилось продовольствие. Своим людям я отдал возимый с собой запас черного солдатского хлеба и банок с консервами, а потом стал наблюдать за действиями других — между отдельными экипажами уже вовсю шел взаимовыгодный обмен. Солдаты, чей грузовик вез хлеб, меняли две буханки на одну банку сосисок из другого фургона, а мелкие торговцы со своей повозки бойко обменивали сигареты и спиртное на продукты.

Но что же было делать водителям, чьи машины везли боеприпасы или бензин? И то и другое в такой ситуации совсем не пользовалось спросом. Здесь на выручку приходило войсковое товарищество, что я и наблюдал. Чувство голода они, конечно, испытывали, но никто от этого не умер.

«Когда же грузовики смогут продолжить движение? Скорее всего, тогда, когда земля немного подсохнет. До того же времени все попытки организовать спасательную операцию обречены на провал» — такие мысли приходили в мою голову тогда.

С трудом я добрался до Можайска, где в большом блиндаже провел спокойную ночь, вытянувшись на чистом соломенном тюфяке. На обратном пути, следуя опять же по узкой второстепенной дороге, мы вышли на ведущую в северном направлении развилку, которая все еще находилась под обстрелом. Я оставил свою машину под защитой стены какого-то дома, а сам пошел вперед и встретил двух офицеров, чьи подразделения занимали позиции всего в нескольких сотнях метров от развилки. Вид у них был подавленный, но мы разговорились и стали обсуждать перспективы «застрявшего» наступления. Внезапно в воздухе послышался вой, и все бросились в укрытие. Я спрыгнул в брошенный окоп, и тут совсем рядом раздался взрыв. На меня буквально обрушился град из комьев земли, а затем я почувствовал сильный удар по затылку.

«Сталинский орган», — только и успел подумать я, теряя сознание.

Остальное помнится смутно. Было только ощущение, что вокруг темно и кто-то тащит меня за руку.

«Здорово меня, однако, приложило», — подумал я, когда сознание вернулось.

Вокруг становилось светлее, и наконец крепкие солдатские руки вытащили меня из-под земли на свет божий. Некоторое время, совсем оглушенный, я сидел на земле. В голове гудело, в глазах плясали огненные круги, и мне не хватало воздуха. Тут один из офицеров, с которым мы только что вели беседу, протянул мне свою полевую флягу.

— Пей, дружище! — произнес он. — Это водка. Крепкая, как дьявольская водица, но на ноги тебя поставит!

Какой-то солдат дал мне сигарету. Я машинально взял и закурил.

— Порядок! — воскликнул кто-то, словно Вильгельм Буш [62] Буш Вильгельм (1897–1966) — немецкий евангелический пастор, проповедник и писатель. . — Он курит! Слава богу!

И тут он был прав — кроме сильной головной боли, никаких других повреждений я не обнаружил. Только годы спустя, уже в плену, последствия этого приключения случайно проявились. Выяснилось, что у меня произошло смещение основания черепа, в результате чего образовалось защемление слухового нерва одного уха.

Залп точно накрыл развилку, и три солдата получили настолько тяжелые ранения, что вскоре умерли. Другие отделались легкими осколочными ранениями. Я же, как выяснилось, в том окопе оказался полностью засыпанным землей, но правая рука, словно указатель к спасению, осталась торчать снаружи. Это позволило меня сразу же обнаружить и откопать.