Десмонд Сьюард - Семья Наполеона

Карло оставил вдову сильно стесненной в средствах. В лучшие годы она имела 1200 ливров годового дохода, на которые должна была содержать и себя, и младших детей. Не считая четверых оставшихся отпрысков, на ее плечах был прикованный к постели дядя Лючиано. Можно предположить, что его взнос служил немаловажным подспорьем, позволявшим семье кое-как сводить концы с концами. Но, как вспоминал сын Летиции уже на острове Святой Елены, она управлялась со всем. Не имея в доме прислуги, Летиция собственноручно стряпала и стирала. Для ее здоровья это было непосильной нагрузкой, и однажды порезанный палец долго не заживал. Жозеф был не в состоянии оказывать помощь, ведь в это время он штудировал в Пизе право. И как только подвернулась первая возможность, в сентябре 1786 года Наполеон вернулся к родным, которые встретили его в гавани Аяччо. Он пришел в ужас, узнав о бедственном положении матери, и настоял на том, чтобы она немедленно написала в Пизу Жозефу (тот как раз собирался возвращаться домой, получив степень), чтобы он захватил с собой покладистую прислугу. Вскоре Жозеф прибыл домой и привез незаменимую Савелию, которая прослужила Летиции добрых сорок лет.

Наполеон искренне привязался душой к престарелому архидьякону, дяде Лючиано, бывшему патриархом рода Буонапарте. Средства существования дяди — золотые и серебряные монеты, которыми был набит его матрас (он копил их, откладывая каждое су), спасали семейство от незавидной участи пойти по миру. Он все еще получал кое-какой доход от церкви, хотя теперь его обязанности в соборе исполнял Феш. Старик был все еще достаточно важной персоной, и крестьяне часто обращались к нему для разрешения споров. Мы располагаем свидетельством самого Наполеона, что архидьякон Лючиано был для него вторым отцом и именно его советы помогли семье снова встать на ноги в финансовом отношении. Дела пошли столь недурно, что Летиция с детьми получила возможность в летние месяцы покидать Аяччо, чтобы провести время на загородной вилле.

Проведя дома чуть больше года, лейтенант Буонапарте вернулся во Францию, где имел аудиенцию у Генерального интенданта, пытаясь добиться возмещения расходов Карло на посадку королевских тутовых рощ. Однако его попытка оказалась безуспешной. Вскоре он сумел получить от военного министерства еще один отпуск «для поправки здоровья» и вернулся в Аяччо накануне нового, 1788 года. Во Францию Наполеон отбыл в июне, где снова присоединился к своему полку, расквартированному в то время в Оксонне. Наполеон часто слал письма родителям с жалобами на то, что почти не получает никаких известий из дому, а также то и дело повторял свое обещание взять к себе юного Луи, чтобы позаботиться о его образовании.

У него почти не было друзей и романтических увлечений, если не считать невинного юношеского флирта с девушкой по имени Каролина Коломбье, которую он повстречал, когда их гарнизон стоял в Валансе.

Генеральные штаты собрались в Версале весной 1789 года. Наполеон стал одним из горячих сторонников революции.

Он свято верил, что она послужит возрождению Франции, а заодно и возрождению Корсики, в чем молодой лейтенант был заинтересован еще сильней. В сентябре того же года он получил увольнительную и, не теряя времени, помчался в Аяччо, где провел около полутора лет. Его главным интересом, как, впрочем, и интересом Жозефа, была политика. Они страстно желали одного-чтобы Корсикой управляли корсиканцы, но при этом она оставалась союзником новой революционной Франции. Мать в душе горячо сочувствовала сыновьям и даже пошла на такие разорительные расходы, как развлечение гостей в убогой гостиной Карло. Мирабо, который в то время возглавлял французскую ассамблею, заявлял, что ему стыдно за то, что он был вынужден сражаться против генерала Паоли — ссыльного лидера корсиканцев, и предложил направить генералу предложение вернуться на Корсику в качестве военного губернатора. Тем временем оба брата мутили воду против роялистов и французских войск. В декабре 1789 года комендант Аяччо направил письмо в Париж, в военное министерство, с жалобой на лейтенанта Буонапарте: «Этот молодой офицер получил образование в «Эколь Милитер», его сестра в Сен-Сире, а его мать получала бесчисленные милостыни от правительства. Этому офицеру гораздо более пристало бы отправиться назад в полк, ведь здесь он только и занят тем, что сеет смуту». Паоли вернулся в июле 1790 года и тотчас был единодушно избран президентом новой корсиканской ассамблеи. В следующем месяце Жозеф был избран председателем муниципалитета Аяччо. Однако вскоре выяснилось, что Паоли не одобряет деятельность городского революционного клуба, где заправляли оба брата Буонапарте. Надрывая голоса, они гневно обличали привилегии аристократии, королевских прихлебателей и все, что имело отношение к старому режиму.

Наполеон вернулся во Францию лишь в январе 1791 года. Как всегда, даже оставаясь с полком, он неизменно помогал семье. К сожалению, он был не в силах сделать многое для Лючиано. Тот покинул Бриенн всего за год до этого и теперь временно посещал семинарию в Эксе, строя какие-то неясные планы насчет духовного поприща, но почти не прилагая для этого никаких усилий, а вскоре вообще решил вернуться домой, несмотря на все попытки Наполеона и матери отговорить его от этого шага. Тринадцатилетний Луиджи, не в пример брату, проявлял особое усердие. Наполеон не только взял на себя расходы по содержанию брата, но и заботился о его образовании Пищу он варил себе сам — довольно питательный, но весьма дешевый бульон и тем временем обучал брата французскому, математике и географии. Вот что он писал Фешу:

«Месье Луи — настоящий труженик, как благодаря природным наклонностям, так и чувству долга, и полон добрых намерений. Все, что ему надо, — и дальше следовать тем же путем. Он приобрел настоящее французское обхождение и держит себя подобающим образом, ну разве только слегка восторженно. Он вхож в общество, изящным поклоном приветствует знакомых и вообще проявляет любезности с серьезным и полным достоинства видом тринадцатилетнего. Здесь все женщины без ума от него». Мальчика в отличие от его брата не столь воодушевляла подобная муштра, и он намекал в письме к Жозефу, что был бы рад вернуться домой.

Когда полк лейтенанта Буонапарте был переведен в Валанс, Наполеон взял брата и туда. Жили они по-прежнему. Наполеон пытается пристрастить мальчика к своей устрашающей для подростка образовательной программе — от истории Меровингов до астрономии, от Расина и Корнеля до Руссо, от юриспруденции и статистики до английской политэкономии. Куда бы ни переводили их полк, он всегда возил с собой сундук книг. Он все еще работал над своим французским, пытаясь полностью избавиться от итальянского акцента. Местного общества он избегал как чересчур роялистского. В июне 1791 года, неделю спустя после их прибытия в Валанс, Людовик XVI бежал из Тюильри, чтобы потом бесславно вернуться из Варена, — событие, после которого Наполеон превратился в закоренелого республиканца. В октябре до Валанса докатилась весть, что архидьякон Лючиано при смерти. Братья сразу же устремились домой. Там они застали престарелого священника в добром здравии и в ясном рассудке, возлежащим на своем набитом золотом матрасе, хотя и по-старчески раздражительным и обидчивым. Несмотря на все свое благочестие, Лючиано велел Фешу убираться вон, когда тот вошел к нему в комнату, облачившись в стихарь и столу. Годы спустя Наполеон шутливо заметил, что дядя на смертном одре напомнил ему притчу об Иакове и Исаве. «Ты теперь, Жозеф, — произнес архидьякон, — старший по возрасту, но настоящий глава семьи все же Наполеон. Никогда не забывай этого». А затем добавил: «А ты, Наполеоне, помяни мое слово, когда-нибудь станешь большим человеком».