Игорь Ефимов - Бермудский треугольник любви

ТЕНОР: В дневнике Бартон часто рассказывает о болезнях жены, и эти отрывки окрашены искренней нежностью и состраданием. Элизабет мучилась обильными кровотечениями, вызванными гемороем. Её давление порой падало до 90. Ричард ухаживал за нею как профессиональная сиделка. В дневнике запись: "Бедная! Я орал на неё, обвинял в том, что это она сама доводит себя до такого состояния выпивкой и отсутствием дисциплины. Думаю, из страха за неё я орал на самом деле на себя. Господи, дай дожить до завтра!". После операции по удалению матки: "Провёл два самых страшных дня моей взрослой жизни… Видеть любимое существо кричащим от боли, галлюцинирующим, то узнающим меня, то нет, и не иметь возможности помочь…"

БАС: К сорока годам Элизабет Тэйлор перенесла в общей сложности около тридцати различных операций. Её болезни рождали сочувствие в муже, сближали супругов. Другой почвой сближения служила выпивка. В долгие пустые периоды между съёмками им часто больше нечем было заполнить время. "Получил хорошее известие — значит нужно выпить, — писал Бартон в дневнике. — Плохое известие — опять нужно выпить". Всё же в какой-то момент Элизабет уговорила его показаться врачу. Тот пощупал печень пациента и до всяких тестов объявил, что ему необходимо завязать, если он хочет жить. Испуганный Бартон послушался, вступил на тропу трезвости. Но оказалось, что без этого волшебного элексира жизнь для него утрачивала всякую тень радости и надежд. Особенно, когда жена и друзья вокруг него продолжали предаваться утехам Бахуса. Случилось то, чего Бартон боялся всю жизнь: стать скучным, неинтересным для других.

ТЕНОР: Есть дневниковая запись, в которой он описывает, как однажды во время бессонницы он стал вспоминать выдающихся людей, с которыми ему доводилось встречаться. "С кем бы из них мне хотелось сейчас побыть? Черчилль? Нет, он монологист. Пикассо? Эгоцентрик. Дилан Томас? Блестящий, но вносит тревогу. Сомерсет Моэм? Ему только бы играть в бридж со слабаками. Джон Осборн? Ни капли юмора. Эдвард Олби? Я соскучусь с ним через день, а он — со мной. Гилгуд? Этому со мной неуютно".

БАС: Многие отмечали, что после нескольких стаканов виски доктор Джейкил умирал в Бартоне и просыпался мистер Хайд. Он с удовольствием повторял язвительные шутки и эпиграммы о знакомых. "Майкл Редгрейв? Конечно, он влюблён в себя, но не уверен во взаимности." Мог не только злословить за спиной, но и оскорблять в лицо. Пожилой принцессе, оказавшейся рядом с ним на банкете, объявил, что среди собравшихся никто не сможет сравниться с ней по степени вульгарности. В адрес Гилгуда оскорбительно шутил на предмет его гомосексуализма. Лоуренсу Оливье говорил, что считает его "гротескным преувеличением актёра — голая техника, никаких эмоций". Ральф Ричардсон славился своим умением держать паузу на сцене, но Бартон спросил его, не связано ли это просто с потерей памяти, с тем, что он пытается вспомнить нужные строчки.

ТЕНОР: И конечно, очень часто Элизабет приходилось иметь дело с Ричардом-Хайдом. В дневнике он не раз спрашивает себя: "Из-за чего мы с ней постоянно ругаемся? Вот в эту самую минуту она вошла в комнату, где я сижу за машинкой, и мы снова сцепились. Ни один из нас не умеет уступить, и рано или поздно что-то между нами оборвётся… С утра я радовался тому, что у меня не дрожали руки, но как только она вошла, они снова начали трястись… Если мы не можем понять друг друга и, хуже того, не можем выносить, то очень скоро наши пути разойдутся".

БАС: Элизабет многократно утверждала, что они оба получают удовольствие от ссор. На самом деле, я думаю, они получали удовольствие от предвкушения примирения, которое последует за ссорой. Вы знаете мои теории о разнице между любовью и влюблённостью. Любовь — это озеро, влюблённость — река, которая существует только в движении, в стремлении к какой-то последней, предельной близости. Остановка так же губительна для неё, как для акулы, чьи жабры неспособны усваивать кислород в неподвижной воде. Человек, испытавший счастье влюблённости, часто впадает в растерянность, достигнув озера любви. Как же так? Куда исчезло волнение, дух захватывающие пороги и стремнины, где брызги водопадов и плеск волн? И он пытается искусственно взволновать воды озера смерчами маленьких ссор, устроить в нём водовороты бессмысленных размолвок. Уловка временного разрыва помогает потом снова пережить то счастье сближения, которое таится в реке влюблённости.

ТЕНОР: Во всяком случае судьба Бартона и Тэйлор может служить хорошим примером, подтверждающим вашу теорию. После знакомства в 1962 году река их влюблённости подхватила и несла их друг к другу, колотя о камни и плотины жизненных и семейных обстоятельств. Этот процесс растянулся на два года. Когда они достигли озера любви, выяснилось, что оба слишком ненасытны и не могут утолить душевный голод простым семейным счастьем. Искусственные разрывы, которые они устраивали друг другу, делались всё горше и длиннее. И десять лет спустя началось окончательное расставание, длившееся те же два года.

БАС: Есть что-то символическое и поучительное в эпизоде, случившемся в 1971 году, когда Бартоны отдыхали в своём доме в Мексике. Они отправились посмотреть выступление заезжего цирка. Номера сменялись, и в какой-то момент настала очередь метателя ножей. В нескольких метрах перед ним был установлен деревянный щит, спиной к которому стояла девушка, раскинув руки, как на кресте. Циркач бросал в неё тяжёлые кинжалы, и они с громким стуком вонзались в дерево в нескольких сантиметрах от её макушки, щеки, шеи, плеча, рёбер. Выступавшим похлопали, потом ведущий что-то сказал в микрофон по-испански. Все повернулись в сторону Бартонов. Ричард подумал, что их просто приветствуют, и собирался встать. Вдруг с ужасом увидел, что Элизабет поднимается с места, спускается на сцену и занимает место девушки у щита.

ТЕНОР: В его дневнике это описано так: "К тому моменту, когда я дошёл до арены, первый нож вонзился в дерево в двух дюймах от её левого уха. Потом — от правого. Глядя перед собой широко открытыми глазами и улыбаясь, Элизабет прошептала: "Ричард, только молчи, не нервируй его…" Я подчинился. Жена Лота могла бы поучиться у меня неподвижности. Через минуту всё было кончено. Раздались аплодисменты, как на бое быков. Я пожал руку циркачу и собирался вести героиню обратно к нашим местам и шампанскому. Не тут-то было. Под рёв толпы меня поставили боком к щиту, дали по надутому шарику в каждую руку и один засунули в рот. Я выглядел полным идиотом. Шарики лопнули один за другим, пронзённые ножами. Дома, вместо неподвижности жены Лота, я изображал пляску Святого Витта, пока мне не налили стакан водки… "Я думаю, мы оба обезумели", — сказала Элизабет."