Рейнхард фон Шеер - Германский флот в Первую мировую войну [изд. Эксмо (2002 г.)]

Во-первых, убита была всякого рода прямая (или через посредников) импортная торговля с Германией, которая стала невозможной в результате устранения различия между понятиями об абсолютной и условной контрабанде. Чтобы воспрепятствовать ввозу даже таких товаров, которые вовсе не являлись контрабандными, их выгружали на берег под предлогом, что среди них могла быть скрыта контрабанда, после чего товары либо реквизировались, либо задерживались со ссылкой на запрещение ввоза и затем продавались.

Во-вторых, чтобы сохранить за собой возможность хоть какого-нибудь морского вывоза, нейтральные государства вынуждены [319] были подчиниться требованиям Англии и наложить широкий запрет на вывоз в Германию. Английское правительство требовало от этих стран прекращения торговли с Германией даже свободными излишками товаров и продуктами их собственного производства, угрожая в противном случае рассматривать эти страны как враждебные государства.

В-третьих, все промышленные круги в нейтральных странах, особенно в Соединенных Штатах Америки, вынуждены были прекратить всякие сношения с Германией. Помимо этого, в нейтральных европейских странах под давлением Англии были созданы объединения промышленных организаций, которые держали всю торговлю под своим, а следовательно, и под английским контролем. Лица и учреждения, не подчинявшиеся соответствующим предписаниям, лишались возможности вести морскую торговлю, так как все направлявшиеся к ним грузы задерживались как якобы предназначавшиеся для неприятеля.

В-четвертых, в результате объявления Северного моря районом военных действий свободное движение нейтральных торговых судов стало здесь невозможным; каждому судну, на котором не считались с этим постановлением, грозила гибель. Все суда поэтому вынуждены были направляться в британские воды, где подвергались британскому контролю. Относительно намерений английского правительства откровенно высказался тогдашний морской министр Уинстон Черчилль в следующей речи, произнесенной им 9 ноября 1914 г. в Гиль-холле:

«Британский народ поставил перед собой девиз: нормальная торговля („business as usual“. — Прим. ред.) во время перекраивания карты Европы. Обеспечения этого положения он ждет от флота, на который потрачено так много средств, и в настоящее время мы намерены осуществить это самым энергичным образом. По началу войны очень трудно судить о возможностях флота. Убытки, которые мы терпим, поддаются [320] ясной и точной оценке; вред, который мы причиняем, очень часто либо вовсе не бросается в глаза, либо размеры его остаются неизвестными, хотя внешне он является ощутимым. Экономическое удушение путем блокады требует времени, пока оно не достигает полного успеха. Мы видим сейчас итоги всего лишь третьего месяца войны. Взгляните на это на шестом, девятом, двенадцатом месяцах войны и вы заметите последствия, которые надвигаются постепенно и без шума, но также верно знаменуют собой гибель Германии, как опадение листьев с деревьев свидетельствует о приближении зимы».

Поведение английского флота находилось в полном соответствии с этим заявлением. Он не искал боя, он не стремился уничтожить германский флот [110] 109. Неоднократно приводимое Шеером толкование английской стратегии, по английским источникам не вполне соответствует действительности. Но Шеер писал свои воспоминания еще в то время, когда не были опубликованы английские материалы, из которых ему стало бы ясно, что многие попытки, делавшиеся англичанами для встречи с германским флотом, остались для германцев совершенно не известными. .

Англичане надеялись поставить Германию на колени, не подвергаясь при этом риску потерь, в результате которых английский флот мог бы оказаться слабее соединенных флотов прочих морских держав. Если бы мы искали боя в тех водах, которые английский флот избрал для своей стоянки, то их стратегия приносила флоту также и тактические выгоды. Он имел возможность проводить систему наблюдения, организованную на подходах к Северному морю и на путях в Скандинавию, и в то же время он находился в самых выгодных условиях для отражения нападения из Германской бухты. Мало [322] того, английский план исходил при этом из предположения, что английскому флоту удастся таким путем наилучшим способом обеспечить и английскую торговлю.

Здесь учитывалось, что деятельность наших крейсеров, находившихся за границей, должна была в скором времени замереть, а прорыв вспомогательных крейсеров сквозь линию охранения в Северном море мог быть лишь случайностью; наконец, подобный прорыв мог бы вызвать лишь временное беспокойство и отнюдь ни приобрел бы решающего значения. В этом предположении англичане не ошибались.

В сознании полной безнаказанности, не обращая внимания на права нейтральных государств, со стороны которых и не ожидалось, впрочем, серьезного сопротивления, англичане проводили свои мероприятия, которые казались им самыми целесообразными для полной изоляции Германии. С объявлением Северного моря районом военных действий прежнее понятие о блокаде потеряло смысл, так как при наличии мин и подводных лодок регулярное поддержание эффективной блокады становилось невозможным. Но для англичан вопрос о поддержании объявленной ранее блокады решался и в этой новой форме; они считали подобную «блокаду» своевременной, а следовательно, и «законной» и проводили эту линию, не придавая ни малейшего значения протестам нейтральных стран.

По английским понятиям само собой разумеется, что сущность морской войны заключается в уничтожении неприятельской морской торговли, и все средства, которые этому способствуют, являются законными. Англичане применяли эти средства, опираясь на мощь своего флота, и на эту глухую стену натыкались протесты нейтральных государств. События данной войны с очевидностью показали, каким заблуждением со стороны нейтральных стран были их надежды на то, что сильная на море Англия предоставит им для судоходства в районе военных действий такие же права, какие она обеспечила себе самой морскими трактатами на случай своего собственного [323] нейтралитета. Права нейтральных стран могли быть использованы лишь мощным в военно-морском отношении государством, не участвующим в войне и желающим по-прежнему охранять свои интересы в районе военных действий, назависимо от того, пострадает или нет одна из воюющих сторон. Именно в этой форме сложились наши взаимоотношения с Америкой. Разумеется, в подобных постановлениях должны были иметь место хотя бы внешние признаки законности. Для этого необходимо было пустить в ход какую-либо громкую фразу.

Таким аргументом, под высокую защиту которого были поставлены американские торговые интересы, в данной войне явилось выражение — «веления гуманности». Ни одна страна, не исключая и Америки, не считала несовместимой с «велениями гуманности» постройку подводных лодок для военных целей, заключавшихся, надо полагать, в производстве внезапных атак на неприятельские военные корабли и в потоплении их со всем содержимым. Если рассматривать вопрос с точки зрения чистого человеколюбия, то какая же разница, носят ли тысячи тонущих людей военно-морскую форму или же принадлежат к экипажу торгового судна, которое доставляет неприятелю боеприпасы и продовольствие, затягивая тем самым войну и распространяя ее бедствия на неповинных женщин и детей?