Шерил Стрэйд - Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя [litres]

– Так что, вы прошли сквозь снега? – спросила я.

– Немного прошли, но было слишком трудно, и тогда мы спустились и сделали петлю.

Я покачала головой, все еще потрясенная тем, что он стоит передо мной. Я рассказала ему о том, как сошел с маршрута Грэг, и спросила об Альберте и Мэтте.

– Ничего не слышал о них с тех пор, как мы виделись в последний раз. – Он смотрел на меня и улыбался, глаза его светились жизнью. – Мы все лето читали твои заметки в регистрационных журналах. Это поддерживало нас, заставляя идти дальше.

– А я как раз собиралась уходить, – сказала я. Наклонилась, чтобы поднять пустую коробку, которую уронила от волнения. – Еще минута – и я бы ушла, и кто знает, нагнали бы вы меня или нет.

– Я бы точно тебя нагнал! – заверил он и рассмеялся, как тот самый «золотой мальчик», которого я помнила так отчетливо, хотя и это теперь тоже изменилось. Теперь он стал немного жестче, немного взрослее, как будто за прошедшие месяцы постарел на несколько лет. – Ты не хочешь задержаться немного, пока я разберусь со своими вещами, а потом мы сможем пойти вместе?

– Конечно, – сказала я, ни секунды не медля. – Я должна пройти несколько последних дней до Каскад-Локс в одиночку – ну, понимаешь, просто чтобы закончить так, как начала. Но до Тимберлайн-Лодж – с удовольствием.

– Бог ты мой, Шерил! – Он притянул меня к себе и снова обнял. – Не могу поверить, что мы все-таки вместе. Слушай, так ты до сих пор хранишь то черное перо, которое я тебе подарил? – Он протянул руку, чтобы коснуться истрепанного края пера.

– Это мой талисман на удачу, – пояснила я.

– А что ты собираешься делать с этим вином? – спросил он, указывая на бутылку, которую я держала в руке.

– Подарю егерю, – ответила я, поднимая бутылку в воздух. – Не хочу тащить бутылку всю дорогу до Тимберлайна.

– Ты что, с ума сошла? – воскликнул Дуг. – Ну-ка, давай-ка ее сюда!

Мы открыли ее в тот же вечер в нашем лагере возле реки Уорм-Спрингс, воспользовавшись штопором из моего швейцарского ножа. Днем воздух прогрелся до +21, но вечер был прохладным, граница перехода лета в осень уже явственно ощущалась. Едва заметно поредела листва на деревьях; толстые стебли диких цветов согнулись, набухая от влаги и гнили. Пока на плитках готовился ужин, мы с Дугом развели костер. Потом уселись рядом с котелками и передавали друг другу вино, отпивая прямо из бутылки, поскольку ни у кого из нас не было кружки. Вино, костер, общество Дуга – теперь это казалось мне своего рода ритуалом взросления, церемонией, отмечающей конец моего путешествия.

Спустя какое-то время мы оба резко обернулись и стали смотреть во тьму, заслышав близкий визг койотов.

– У меня всегда от этого звука волосы дыбом встают, – пробормотал Дуг. Он сделал глоток из бутылки и передал ее мне. – Отличное вино.

– Точно, – согласилась я и тоже отпила. – Я слышала койотов все это лето, – сказала я.

– И ты не боялась, верно? Разве не это ты сама себе повторяешь все время?

– Так и есть, – согласилась я. – За исключением тех случаев, когда я действительно боялась.

– Я тоже! – Он протянул руку, положил ладонь на мое плечо, я накрыла ее своей ладонью и слегка сжала. Он был мне как брат, но не как мой настоящий, родной брат. Он казался мне человеком, которого я знала всегда и буду знать всегда. Даже если больше никогда не увижу.

Когда мы допили вино, я подошла к Монстру и вытащила пакет, в котором лежали мои книги.

– Тебе нужно что-нибудь почитать? – спросила я Дуга, протягивая ему «Десять тысяч вещей», но он покачал головой. Я закончила читать ее несколькими днями ранее, хотя и не смогла сжечь из-за дождя. В отличие от большинства других книг, которые я читала на маршруте, «Десять тысяч вещей» я успела прочесть раньше, чем упаковала ее в очередную коробку с припасами несколько месяцев назад. Густо напоенный лирикой роман, действие которого происходит на Молуккских островах в Индонезии, в оригинале написан на голландском языке и опубликован в 1955 году, но теперь почти забыт. Я никогда не встречала ни одного человека, который читал бы эту книгу. За исключением моего профессора в колледже, который дал мне ее в качестве задания на семинаре, когда моя мама заболела. Заглавие заинтересовало меня, и я прилежно читала ее, сидя в маминой больничной палате, пытаясь отрешиться от страха и печали. Я заставляла свой разум фокусироваться на фрагментах, которые я надеялась цитировать на следующем обсуждении в классе, но это было бесполезно. Я не могла думать ни о чем, кроме мамы. Кроме того, я уже все знала о десяти тысячах вещей. Это были самые разнообразные именованные и безымянные вещи в мире, и все вместе они не могли составить ничего похожего на ту любовь, которую питала ко мне мама, а я – к ней. Поэтому, пакуя вещи для МТХ, я решила дать этой книге еще один шанс. На этот раз у меня не было никаких проблем с сосредоточенностью. С самой первой страницы я все поняла. Каждую фразу.

Вино, костер, общество Дуга – теперь это казалось мне своего рода ритуалом взросления, церемонией, отмечающей конец моего путешествия.

– Знаешь, пойду-ка я укладываться, – сказал Дуг, покачивая в руке пустую бутылку от вина. – Наверное, Том нагонит нас завтра утром.

– Я потушу костер, – сказала я.

Когда он ушел, я принялась выдирать страницы «Десяти тысяч вещей» из пропитанной клеем бумажной обложки и небольшими порциями отправлять в огонь, вороша палкой, пока они не догорели. Глядя на языки пламени, я думала об Эдди. Так же как всякий раз, когда мне приходилось сидеть у огня. Это он научил меня разжигать костер. Эдди был тем человеком, который впервые взял меня с собой в поход. Он показывал мне, как ставить палатку, как завязывать узел на веревке. От него я узнала, как открывать банку складным ножом, как грести веслом в каноэ, как увернуться от валуна на поверхности озера. В те три года после того, как он влюбился в мою мать, Эдди брал нас в походы пешком и на каноэ по Миннесоте, по рекам Сент-Круа и Намекаган практически каждый уик-энд с июня по сентябрь. А с тех пор как мы переехали на нашу землю, купленную за отступные, уплаченные ему за перелом спины, он передал мне еще больше знаний о лесах.

Невозможно понять, что приводит к одному событию, а не к другому. Что к чему ведет. Что что разрушает. Почему нечто процветает, или умирает, или принимает иное направление. Но в ту ночь, сидя у костра, я была совершенно уверена, что если бы не Эдди, я бы не оказалась на МТХ. И хотя все, что я чувствовала к нему, стояло у меня комом в горле, это осознание сделало тот, прежний ком намного легче. Как выяснилось, он не слишком любил меня под конец наших отношений, зато любил меня тогда, когда это имело значение.

Я читала по одной-две строчки из десятка стихотворений. Каждая из них была настолько знакома мне, что это приносило некое странное утешение.