Любовь Виноградова - Ангелы мщения [Женщины-снайперы Великой Отечественной]

«Мы подползли и снова заняли домик, выгнали немца», — писала Роза [332] «Она завещала нам песни и росы». С. 34. . Позже она вернулась на КП полка, где «первый раз покушала… и уснула». «Домой», в расположение снайперского взвода, Роза идти боялась: девчонок-снайперов, которые не должны были идти в наступление в первой линии, на передовую привела, конечно, она. «Убило в этот раз Сашу Кореневу и ранило двоих. Девчата всю вину кладут на меня». Товарищами Роза осталась недовольна. Когда контратаковали немцы, «девчонки все оказались трусами, убежали». Исключением стала лишь Калерия Петрова, которая «одна была храбрая» [333] «Она завещала нам песни и росы». С. 34. .

Об этом бое, как и обо всем самом важном, что с ней происходило, Роза написала редактору фронтовой газеты «Уничтожим врага» Петру Молчанову: «Третьего дня хоронили подругу по оружию Сашу Кореневу. Ранены еще две наши девушки. Может быть, вы их помните?» [334] Письмо Розы Петру Молчанову. Сборник «Снайперы». М.: Молодая гвардия, 1976. Молчанов, на которого бесстрашная Роза произвела большое впечатление, сохранил все ее письма. После гибели Розы ему отдали и ее дневник, и Молчанов много сделал для увековечения памяти сорвиголовы. Валя Лазоренко вернулась в полк после госпиталя, Роза дружила с ней — красивой блондинкой, обожавшей лошадей и мечтавшей после войны служить в кавалерии. С Валей Роза заключила договор: «не говорить на фронтовом языке и ни одного даже нелитературного слова» — потому что все остальные девчонки «крыли матом» [335] Там же. . Нарушивший должен был отдать свой сахар за полмесяца.

После истории под Пилькалленом Роза больше весь взвод на передовую не водила, а ходила одна, возвращаясь «домой» отдохнуть, поесть и переодеться. Все чаще и чаще, не в состоянии находиться в тылу и отдыхать, она уходила на передовую самовольно. «Скука, гармонь играет в мастерской, о, как тяжело, я хочу сейчас туда. Вперед! Где самый жестокий бой, больше ничего не хочу», — писала она в дневнике, пытаясь понять саму себя. «… Вы бы знали, на протяжении всей фронтовой жизни не было минуты, когда бы я не жаждала боя, хочу горячего боя, хочу идти вместе с солдатами… Я бы все отдала, чтобы мне сейчас идти с солдатами в наступление. О боги, почему у меня такая загадочная натура? Я не могу понять только. Жажду боя, горячего боя. Все отдам и жизнь, только бы удовлетворить эту прихоть, она мучает меня, спать не могу спокойно» [336] Письмо Розы Петру Молчанову. Сборник «Снайперы». М.: Молодая гвардия, 1976. .

Ее взвод, хоть и не все время был на передовой, нес все новые и новые потери. «У меня уже нет сердца. Я ко всему хладнокровна», — писала в дневнике Роза, вспомнив с подругами девушек, захваченных немцами.

Это случилось осенью в Литве, когда стояли в обороне. В то утро был сильный туман, «охотиться» невозможно, но девушки стояли в траншее на посту вместе с солдатами. Именно туман помог немцам подобраться незаметно — это разведгруппа «вела поиск», то есть шла за «языком». Все произошло очень быстро: они стояли в траншее и болтали, и вдруг «как гром среди ясного неба врываются в траншею фашисты и хватают троих наших девушек… Конечно, завязался бой» [337] «И в снайперском прицеле есть добро». С. 117, 118. , — вспоминала Сима Анашкина. На самом деле схватили четверых, но двое из них спаслись.

Снайперам при хорошей видимости ничего не стоило бы подстрелить немцев, пока те тащили их товарищей, но в густом тумане они не рискнули стрелять, хотя Аня и Люба кричали им и просили об этом: предпочитали погибнуть. Дусе Кекешевой и Дусе Шамбаровой повезло: один из немцев подорвался на мине. Кекешева во время переполоха смогла добежать обратно до своих траншей, а Дуся Шамбарова была ранена и притворилась мертвой. Немцы с захваченными подругами продолжили бежать, а она, «обливаясь кровью» [338] «И в снайперском прицеле есть добро». С. 117, 118. , доползла до своих. Каля слышала потом, что врачи вытащили из Дуси пятьдесят три осколка [339] Интервью с К.А. Мороховец. . Вскоре после войны она все же умерла от ран.

Взвод Калерии Мороховец услышал о жутком происшествии тогда же. Каля запомнила, что в тот день они не ходили на «охоту». Поэтому (что случалось совсем не часто) ухитрились помыть голову: рядом было озеро. Сразу после мытья кто-то и принес известие о том, что немцы «утащили» Аню Танайлову и Любу Нестерову. «Дуся Кекешева — очевидец всего. Сама ушла из рук… А двое где-то живы ли? В руках палачей…» [340] «Она завещала нам песни и росы». С. 45. — писала Роза Шанина позже. О судьбе попавших в лапы к немцам девушек думали с содроганием: газеты, листовки и беседы политруков описывали издевательства немцев над советскими пленными — а ведь Аня и Люба были еще и девушками. Девушками-снайперами.

«А все же Нестерова и Танайлова ничего не сказали, когда их фрицы пытали, — молодцы, хотя их и назвали подмогами», — записала Роза 7 декабря. Фотографии девушек («давние, из красноармейских книжек») Роза видела в немецких листовках-газетах, разбросанных на советских позициях. Неясно, почему Роза считала, что товарищей пытали и что они ничего не сказали под пытками. После той немецкой листовки о них ничего не было слышно. Во взводе считали, что немцы после пыток убили их.

О том, что это было не так, Калерия Петрова узнала лишь через двадцать пять лет после войны: тогда, при Брежневе, фронтовикам стали оказывать почет и встречи с фронтовыми товарищами, собрания ветеранов стали традицией. На одной из встреч Калерия увидела Любу Танайлову. Эта женщина прошла немецкий лагерь и выжила, дожила до освобождения лагеря американцами, а Нестерова в лагере умерла. По возвращении Танайлова отсидела уже в советском лагере [341] Интервью с К.А. Мороховец. — судьба, которая постигла десятки тысяч советских женщин-военнослужащих, захваченных немцами. Условия в этих лагерях не так уж отличались от немецких. В лагере ПФЛ № 0308, где в число заключенных входили женщины с освобожденных территорий и женщины, побывавшие в немецком плену, комиссия выявила, что «суп приготовлен из неочищенной и частично гнилой картошки и поэтому имел гнилостный запах и был крайне неприятным на вкус…». В лагере был недостаток воды, поэтому помещения вообще не мыли. Не мыли и «спецконтингент» — заключенных. На момент приезда комиссии они не были в бане и не стриглись уже два месяца. Люди были слабые, завшивленные, с кожными заболеваниями. Больных никто не госпитализировал. На работу в шахту, за два или три километра, «спецконтингент» ходил «без какой-либо теплой зимней одежды». Дистрофиков водили на работу вместе с остальными [342] Цена победы. Российские школьники о войне. Мемориал, 2005. С. 242, 243. .