Ефим Янкелевич - Дорога длиной в сто лет

Редактор Михаил Байтальский

© Ефим Янкелевич, 2017

ISBN 978-5-4483-7883-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Всем членам нашей семьи: живым и мертвым — посвящаю!

Уважаемый читатель!

Перед Вами воспоминания мои и моих родителей за более чем 100 лет. Цель написания этих воспоминаний — рассказать потомкам о нашей нелегкой жизни. Уже сейчас члены нашей семьи живут в четырех государствах, на трех континентах: США (Северная Америка), Израиль (Ближний Восток, Азия), Украина и Россия (Европа). Чтобы нашей семье, уже сейчас разбросанной по трем континентам, не потеряться на Земле, как пылинке и не раствориться во всеобщем плавильном котле, я и решил написать эту книгу.

Если у какого-то из моих потомков возникнет желание поклониться своим корням, то он не сможет найти не только их могильные камни, но, зачастую, и сами кладбища. Мой дедушка Лейб похоронен в селе Ивановка, дедушка Амшей, прадедушка Герш и прабабушка Эстер — в местечке Добровеличковка, бабушка Ханна — в городе Новоукраинка, прадедушка Хаим-Цуди и прабабушка Идес — в Кировограде, их дочь бабушка Брана, мой папа Абрам, дядя Абрам и обе его жены: Нина и Рива, Або — муж моей тети Лизы и его родители Меир-Лейзер и Рахиль, родители моей жены Лили: Зельман и Анна, их дочь Бэлла (сестра Лили), отец моего зятя Бориса — Николай, отец Виктории Байтальской — Абрам и отец Аси Янкелевич — Евгений — в городе Харьков. Рахиль (Боба) Львовская (Ферман) в Москве, отец Гени Янкелевич — Волько — в Вене и, наконец, моя мама Фаня, брат Геннадий и тетя Лиза, а так же отец Беллы Бейлиной Мирон, мать Виктории Байтальской — Сусанна — в г. Кливленд, а Колмен-Лейб Бавский и его сын Эдвард — в г. Канзас-Сити (США).

Итак, только мне известные члены нашей семьи похоронены в четырех странах и девяти населенных пунктах. А где братья и сестры моего отца и их семьи? Чем не перекати-поле?

Одна из целей этих записок — создать как бы виртуальный фамильный склеп для наших потомков. Кроме того, если эти записки будут опубликованы, возможно найдутся, потерянные для меня, некоторые из членов нашей семьи. Очень жаль, в то же время, что язык, на котором я пишу, уже сейчас является иностранным для подрастающего поколения.

Необходимость в этих воспоминаниях возросла тем более теперь, когда семья разобщена и разбросана по разным городам и странам. Тип «Ивана, не помнящего родства» широко распространен в современном мире. Я поверхностно знаком с несколькими американцами моего возраста. Большинство из них мало что знает о своих дедушках и бабушках и откуда они прибыли в Америку. Эта же участь неизбежно ожидает и моих потомков.

Что случилось? Почему я пишу?

В моих руках оказались бесценные для меня несколько школьных тетрадей с воспоминаниями родителей об их жизни, начиная с их детства. Эти воспоминания дают нам возможность заглянуть в наше прошлое еще на одно, для меня, поколение, а для вас, читающих эти строки, на два и более, и узнать — кто же мы и откуда?

Дорогой читатель! Описанное ниже многим может показаться перегруженным деталями. Я лишь старался не упустить ничего из того, что хотели передать мои родители их потомкам, и не выбрасывал ничего существенного из написанного ими. На мой взгляд, все эти штрихи из их жизни дают возможность лучше заглянуть в то далекое, неизвестное нам прошлое, в жизнь евреев в черте оседлости царской России, в этом огромном гетто. В этом гетто евреи были лишены возможности получить образование и работу, что хорошо видно из воспоминаний папы. После крушения царизма, когда черта оседлости была упразднена Временным правительством, семья разлетелась в разные стороны.

Винюсь! Эти записки следовало было сделать раньше, хотя бы при жизни мамы, тогда не было бы множества неясностей. Например, о родственных связях с Первомайской ветвью Ферман, а так же на каком языке евреи общались с окружающим населением, в основном крестьянами. Во всех записях и папы, и мамы значится русский язык. И все же трудно поверить, что крестьяне в Украинской глубинке общались на русском языке. Хотя все может быть. Приведу интересный факт. Только в 2004 году я от моей тети Лизы (умершей 15 июня 2004 года) узнал, что она, до приезда в Харьков в возрасте 17 лет, не знала русского языка. Что в 1932 году, в Добровеличковке, она закончила школу с семилетним обучением на языке идиш. И, приехав в Харьков, она поступила на ФЗО (фабрично-заводское обучение) при заводе, где для группы еврейских молодых людей преподавание велось тоже на языке идиш. Ну и ну! А спустя каких то 5—6 лет знание идиш уже было подозрительным для властей и общаться на нем на людях было неприличным.

Если эти записки при жизни папы сделать было не легко, так как тогда я работал, создавал семью и воспитывал детей, и, что очень важно — это была относительная, может быть бездумная, молодость, то уже здесь в Америке, при жизни мамы, я вполне мог их сделать. Тем более, что и компьютер, при жизни мамы, я мог иметь, не дожидаясь пока мне его подарит, к большому сожалению ныне покойный, мой дорогой брат Геннадий.

Когда я начинал этот труд, то думал только о том, чтобы сохранить воспоминания моих родителей, оставленные ими в виде рукописей в нескольких школьных тетрадях. Потом я решил, что будет неплохо, если я дополню их своими воспоминаниями. Тогда я еще не представлял себе, во что они выльются.

В результате получилось две книги, вобравшие в себя наши с родителями воспоминания, охватывающие период времени с конца XIX по конец XX века, а также мои очерки, посвященные членам нашей семьи, нашей работе, детям, друзьям, путешествиям и эмиграции в Америку. Дополнительно, в конце второй книги, в виде таблиц и генеалогического дерева сведена информация об известных мне членах нашей семьи.

В начале работы над воспоминаниями родителей у меня неоднократно возникал вопрос: «Что побуждало их писать свои воспоминания?» Ведь большинство людей этого не делает. А теперь задумался и я: «Что заставляет и меня писать мои воспоминания?»

Возможно, все дело в мысли, содержащейся в приведенном выше эпиграфе замечательного советского писателя Василия Гроссмана — сохраняется только то, что записано.