Майкл Шапиро - 100 великих евреев

В 1990 г. Бродский в Стокгольме сочетался браком с Марией Содзани, в июне 1993 г. у них родилась дочь – Анна Мария Александра, названная так в честь Анны Ахматовой, Марии и Александра Бродских – родителей поэта.

Но не только преподавательская, а главное, поэтическая судьба Бродского-изгнанника сложилась за границей тоже благополучно – его много печатали, критика никогда не обходила его своим вниманием.

Бродский, превосходно владея английским языком, пользовался им в своей эссеистике, но не изменил призванию русского поэта, продолжателя традиций Мандельштама, Цветаевой и Ахматовой. Слава Бродского год от года росла, регулярно выходили и переводились на иностранные языки сборники его русскоязычных стихов. Пытался он писать стихи и на английском, но неудачно. Зато его первый англоязычный сборник эссе «Less than one» («Меньше единицы») (1986) получил в США премию как лучшая критическая книга года, а в Англии был признан «лучшей прозой на английском языке за последние несколько лет».

В противоположность большинству сверстников-поэтов Бродский почти всегда отталкивался от социальной поэзии, утверждая приоритет эстетического даже пред этическим (позиция более западная, чем русская). Для Бродского поэзия – сугубо частное дело, позволяющее человеку сохранить «лица необщее выраженье» (цитата из Е.А. Баратынского, которого Бродский называл великим). Самому же Бродскому поэт мыслится «средством языка к продолжению своего существования. Язык же… к этическому выбору не способен» (Нобелевская лекция).

Бродский как-то говорил М.Б. Крепсу: «Язык – это важнее, чем Бог, важнее, чем природа… для нас как биологического вида». В качестве наиболее значимых для него поэтов в своей Нобелевской лекции Бродский назвал О.Э. Мандельштама, М.И. Цветаеву, А.А. Ахматову, американца Р.Л. Фроста (1874/1875—1963) и англичанина У.Х. Одена (1907—1973).

Поэзия Бродского достаточно рационалистична, хотя ранние его произведения более эмоциональны и мелодичны, чем поздние, многочисленные поэтические ассоциации порождены огромной эрудицией поэта. В своем стремлении к «нейтрализации» тона поэзии Бродский соединял высокое и низкое, смешивал иронию и лиризм, придавал поэзии большую информативную насыщенность и событийность. Врожденное понимание специфики родного языка и знание мировой культуры позволили Бродскому в своей поэзии органично соединить глубокий лиризм и философичность русской традиции с событийной масштабностью западной и американской традиции, что и сделало его поэзию уникальной.

Форма стихов Бродского часто подчеркнуто нетрадиционна. Хотя немало у него случаев обращения к классическим размерам, но едва ли не больше всех своих современников он прибегал к тактовику, а также к дольнику, любил всякого рода стихотворные вольности. Вместе с тем он был чрезвычайно изобретателен в строфике, которая в современной поэзии, надо сказать, весьма упрощена. У Бродского, особенно позднего, – обилие переносов, «спотыкающийся» синтаксис, стих может завершаться союзом или частицей, становящимися ударными, попадающими на рифму. Сами же рифмы Бродского обнаруживают некоторое сходство с рифмами В.В. Маяковского. И еще одна из основных отличительных черт Бродского – это усвоение самых разных поэтических традиций и стилей, их равенство, где высокий стиль может соседствовать с ненормативной лексикой.

Традиционными мотивами лирики Бродского являются мотивы одиночества, бездомности, бесприютности («Осенний крик ястреба», «Воротишься на родину», «Вновь я посетил…», «Стансы» и др.). А отчаяние земного существования преодолевается самой поэзией, внутренней структурой поэтического слова, поэтическим чувствованием автора.

Своей четкой философской системы у поэта не было. Бродский говорил, что он «ни в чем сильно не убежден», а его вера в Бога была внецерковна и внеконфессиональна. Хотя он неоднократно и писал «рождественские» стихи, в которых почти нет современных параллелей, но там есть подспудная мысль о духовной «пустыне», в которой мы живем.

Когда Бродский перенес первую тяжелую операцию на открытом сердце (всего на его долю выпало три инфаркта и две операции на сердце), лечивший его врач послал родителям вызов для ухода за больным, но в выездной визе родителям было отказано. Спустя несколько лет и просьба Бродского о визе для поездки на похороны матери также была проигнорирована.

Несмотря на две сложные операции на сердце, Бродский так и не бросил курить вопреки просьбам врачей, и пристрастие к курению он шутя называл «своим Дантесом». Умер Бродский легко, во сне, в ночь с 27 на 28 января 1996 г. в Нью-Йорке, был временно захоронен в пригороде Нью-Йорка, затем по завещанию поэта его тело было предано земле в Италии.

На родине поэзия Бродского долгие годы продолжала оставаться привилегией самиздата. Усилиями друзей было выпущено тиражом 15 экземпляров машинописное собрание его поэзии и переводов в пяти томах, по рукам ходили многочисленные машинописные копии его зарубежных изданий и отдельных произведений.

Первая официальная публикация лучших стихотворений Бродского на родине состоялась в 1987 г., инициатором ее стал журнал «Новый мир». И с тех пор многие периодические издания обращались к его поэзии и прозе. В России были изданы многочисленные сборники и собрания сочинений Нобелевского лауреата – Иосифа Бродского, которого в 1972-м власть попросила убраться из страны как не «вписывающегося» в систему, несговорчивого «тунеядца».

Лазарю Вайсбейну, которого всякий россиянин знает как Леонида Утёсова, посчастливилось стать более чем эстрадным певцом – он стал частью жизни целых четырех поколений, а его творческая жизнь продолжалась без малого семьдесят лет. Пение Утёсова хотели слышать все, от мала до велика, включая первых лиц государства, а спетые им песни люди помнят не по именам их авторов, а как «песни Утёсова». «Песня старого извозчика» в годы Великой Отечественной войны служила радиомаяком для одного из авиационных полков. Юрий Гагарин ждал своего взлета под пение Утёсова…

Настоящее его имя Лазарь Иосифович Вайсбейн, родился в Одессе 9(21) марта 1895 г. Отец Утёсова происходил из богатой еврейской семьи, но женился вопреки воли родителей и был лишен наследства. Чтобы содержать семью, Иосиф Вайсбейн занялся коммерцией и постепенно преуспел, но особого достатка в семье никогда не было.

В детстве Лазарь, или Лёдя, как его все называли, был «сорванцом и буйной головой». Родители мечтали о хорошем образовании для сына, а Лёдя мечтал о другом – стать дирижером симфонического оркестра или по меньшей мере просто артистом. Уже к 15 годам Лёдя превосходно владел многими музыкальными инструментами, часто играл на еврейских свадьбах, пел в синагоге.